Он звал волков
Шрифт:
Они немного отошли от прилавка, чтобы не смущать других покупателей, и Кайса начала короткий рассказ о том, как сложилась ее жизнь. Бергман слушал внимательно, иногда кивал или одобрительно улыбался.
– А мне и рассказать нечего, – вздохнул он, когда Кайса закончила говорить. – Здесь все как прежде. Солнце встает вон там, а садится во-он там. Окна все еще скрипят от холода, а школьные собрания все еще проводятся в старом зале с фортепиано.
– Кажется, вы уже третий, кто это мне говорит. Что здесь ничего не меняется.
– Потому что это правда. Так что ничего удивительного, – взгляд Бергмана вдруг стал очень пристальным. – До чего же странно
– Здесь совсем никто не остается?
– Единицы. Из вашего класса осталось всего четверо ребят, включая Фредерика Норберга, но ему, понятное дело, незачем уезжать.
При упоминании этого имени Кайса нахмурилась, что не укрылось от Бергмана.
– Вы уже виделись?
– Нет, только с его родителями.
– Они пришли на похороны?
– Нет. Навестили нас перед ними. Принесли бутылку вина.
– Ну конечно, – фыркнул Бергман. – Вы надолго здесь останетесь?
Кайса обхватила себя руками за локти.
– На пару недель. Нужно разобрать вещи Софии, привести дом и ее дела в порядок.
– Она ведь оставила его вам? Дом.
Кайса кивнула.
– Что вы решили с ним делать? – Бергман чуть наклонил голову.
– Мы с Эсбеном поговорили и пришли к выводу, что будет лучше… будет лучше продать его.
Она отчего-то смутилась. Кончики ее ушей покраснели. Для Кайсы одна только мысль о продаже дома звучала дико, но это было единственным правильным решением. Они с Эсбеном жили в больших городах, и дом Софии существовал для них в другой реальности, в прошлом, в давно минувших днях их детства. Оставить дом себе, чтобы выбираться в него два раза в год было не лучшей идеей.
– Раттвик никогда никого не забывает. Он будет помнить вас всегда, – сказал Бергман, глядя куда-то за спину Кайсы. –Уже нашли покупателей?
– Нет, еще нет.
– Я верю, что у вас все получится, – он поправил очки. – Ты пришла сюда пешком? На улице какой-то кошмар. Я на машине, могу подбросить тебя до дома.
– Я еще даже ничего не купила…
Бергман махнул свободной рукой.
– Я помогу тебе. Мне все равно торопиться некуда. Еще слишком рано, чтобы садиться за проверку школьных сочинений. Я не готов к таким потрясениям с самого утра.
Кайса рассмеялась.
– Все настолько плохо?
– Ты даже себе не представляешь! Ненавижу интернет за то, что там можно найти краткое содержание к любой книге. Только вот краткие содержания на то и краткие, что из них выбрасывают половину сути и большую часть действующих лиц. Дети думают, что шибко умные или считают меня идиотом, но работу, написанную на основе сокращенной версии книги вычислить проще простого, – Бергман отрывисто усмехнулся. – По этой причине я оцениваю даже самые скудно написанные сочинения выше, чем такие подделки, – он вдруг понизил голос. – «Да, малыш, думать ты не умеешь, но хотя бы нашел время сесть за книгу». Сейчас это почти достижение.
Теперь они вместе бродили вдоль рядов с продуктами, продолжая разговаривать о школьных буднях. Бергман попросил Кайсу обращаться к нему по имени. «Все зовут меня просто Юнатан, кроме моих учеников, разумеется. Иначе мне становится не по себе». Чуть позже, когда они сквозь снег пробирались к машине, Кайса подумала, что встретиться с бывшим учителем – это все равно, что вернуться в свой залитый солнцем старый класс.
Также хорошо.
Часы
Матео Кастро сидел на одном из стульев у директорского стола и смотрел на часы. Пятнадцать минут назад они пробили полдень. Мальчик нервничал. Он кусал губы и тер вспотевшие ладони о джинсы. Его брат, Рамон, сидел рядом и нервничал значительно меньше. Он выглядел раздраженным. С его щек не сходили красные пятна, а с костяшек пальцев – белые.
– Что теперь будет? – прошептал Матео и покосился на брата.
Рамон нахмурил темные брови.
– Ничего не будет. Успокойся.
– Ты врезал Магнусу!
– Он сам виноват.
– Да, но тебе не нужно было его бить!
В глазах Рамона сверкнула ярость.
– Ему следовало меньше трепать языком, – прошипел он.
Матео протяжно выдохнул и быстро потер лицо ладонями. Он запрокинул голову вверх и оттянул ворот кофты. Рамон сунул руки в карманы худи, скривил губы и вытянул вперед тощие ноги. Они сидели рядом. Братья-близнецы. Смуглая кожа, миндалевидные карие глаза, широкие брови, темные буйные волосы. В облике Рамона было две вещи, которых не было у Матео – родинка на левой щеке и маленькая серьга в ухе.
– Этот сукин сын расист! – не выдержал Рамон. – Чертов грязный расист.
– Dios! Vas а callarte? 14
– Тебе все равно, когда с тобой так обращаются? Un burro sabe mas que tu… 15
Матео выпрямился на стуле.
– А ты будешь каждому по морде давать? Серьезно?
Рамон неприятно рассмеялся и процедил брату в лицо:
– Если потребуется, то буду.
– Ты не успокоишься, пока мы не сменим еще десять школ?
14
Dios! Vas а callarte? (исп.) – боже, ты заткнешься?
15
Un burro sabe mas que tu (исп.) – ну ты и тупица.
– Мы не из-за этого постоянно переезжаем.
Матео громко фыркнул.
– Неужели?
– Только последний раз! Это не считается, – Рамон заговорил спокойнее и тише, чем прежде. – Мы везде чужие, Матео. Это ты понимаешь? Замечаешь все эти взгляды? Знаю, что замечаешь. Больше всего я бы хотел вернуться домой. Когда-нибудь я так и сделаю, но пока что мы должны защищаться, – его горячие пальцы мягко легли Матео на шею. – Мы с тобой. Если для этого нужно драться, то мы будем драться. Нельзя давать себя в обиду. Если проиграем сейчас, то нам всегда будет доставаться. Podemos hacerlo, hermano 16 .
16
Podemos hacerlo, hermano (исп.) – мы справимся, братишка.