Он. Она. Другая

Султан Лия

– Простите меня, - виновато говорю я, опустив глаза.

– За что?
– удивляется он.

– Я не собиралась бросаться под вашу машину. Я просто…

Слова застряли в горле и слезы снова так некстати подступили, потому что вспомнила признание мужа.,

– У вас что-то случилось?
– участливо спросил он. Голос у него спокойный, с хрипотцой.

Молчу, поджав нижнюю губу и раздумывая над тем, почему в моменты беспросветной мглы я оказываюсь с незнакомыми людьми, которые проявляют ко мне больше интереса, чем муж. Вспоминаю, что даже когда родители

умерли, я просила его остаться со мной, обнять, сказать, что все будет хорошо. Я всегда только и делала, что выпрашивала у него хотя бы толику нежности. Как щенок, который подбегает к хозяину, высовывает язык, ждет похвалы, ласки и угощения в награду.

– У меня, - устало сиплю, смотря на бесконечные капли и прокручивая обручальное кольцо на пальце, - случилось. У мужа два года…вторая семья. Любимая женщина, сын. А меня он, оказывается, не любил никогда. Меня ему навязали, - горько шепчу я и изо всех сил тяну кольцо, которое никак не поддается.
– Потому что мальчик должен был жениться на “своей” - хорошей, домашней девочке. А он оказывается поторопился, а потом ее встретил. И любовь у него случилась настоящая. А я так - просто ширма, удобная жена. Черт! Застряло! Не могу снять это дурацкое кольцо!

Теряю терпение, срываю голос. До боли в суставах и новой порции слез выкручиваю символ своей ненужной любви. Я ведь спрашивала его однажды: почему не носит? Он сказал: мешает. Вот и я все четыре года видимо была для него костью в горле.

– Успокойтесь, слышите?
– незнакомец наклоняется ко мне, накрывает мои ледяные пальцы своими и сжимает их. Сразу чувствую этот контраст.
– Посмотрите на меня! Посмотрите!

Поднимаю голову и фокусируюсь на его глазах. Черные, как ночь, как бездна, но при этом задумчивые и внимательные.

– Теперь сделайте глубокий вдох и выдох, - просит он, не отпуская.
– Давайте вместе. Вдох, - оба одновременно набираем в легкие воздух.
– И выдох. Вдох…и выдох. Молодец. Полегчало?

– Немного, - бормочу я, касаясь кончика воспаленного, мокрого носа.

В сумке, брошенной на пол, оживает телефон. Поднимаю ее, открываю и вижу, что звонит Таир. Сбрасываю. Проверяю журнал звонков и с удивлением обнаруживаю несколько пропущенных от него. Странно, почему я не слышала? Смотрю на часы и понимаю, что вот-вот должна приехать подруга, поэтому набираю ее и жду ответа.

– Саби, я вот только к тебе выезжаю. Прости, задержалась, - сходу извиняется она.
– Но зато к моему приезду ты все соберешь и мы быстренько загрузимся.

– Ксюш, подожди. Не надо приезжать. Обстоятельства изменились. Видимо, вещи я вывезу завтра.

– Ты что там плачешь что ли?
– голос подруги стал жестче.
– Он тебе что-то сказал? Он тебя обидел?

– Сказал, но не мне. Я, - рвано вздыхаю, - я потом тебе все расскажу. Хорошо?

– Если он тебе что-то скажет, я порву его как тузик грелку. А потом мы пустим его на удобрения для Айкиных цветов.

– Не надо…никого рвать. Я все объясню, Ксюш.

– Хорошо. Только ты мне позвони завтра. Я приеду.

– Спасибо тебе большое, -

шепчу я и отключаюсь.

Ну вот, Ксюша выбрала карьеру, Айгерим свое дело. А я - семью, кастрюлю, ползунки. А теперь ни карьеры, ни семьи. Зато у меня есть моя девочка. Моя светлая и веселая зажигалочка, мой свет в этом длинном тоннеле.

Таир снова звонит, я сбрасываю. Неужели непонятно, что я не хочу с ним говорить? Отключаю телефон, чтоб не действовал на нервы и убираю его в сумку. Все это время хозяин машины молчит. Решаюсь взглянуть на него краем глаза. Он сидит, откинувшись на спинку кресла и смотрит в лобовое стекло. Одна рука на руле, другой он трет подбородок. Задумался. Волосы у него черные, густые и мокрые. Щетина, нос чуть больше обычного, губы не тонкие .Отчего-то кажется, что он такой же хладнокровный, как Таир. Не выражает эмоций, говорит коротко и по делу.

– Простите, как вас зовут?
– нарушаю неловкое молчание.

– Нариман, - поворачивает голову в мою сторону.
– А вас?

– Сабина. Спасибо вам за все, Нариман. Я пойду, - тянусь к дверной ручке.

– Куда вы пойдете в такой дождь?

– Но я вас задерживаю, - возражаю я.

– Я никуда не тороплюсь. Говорите адрес, довезу вас до дома.

Нариман весь собирается, выпрямляется и кладет руку на рычаг коробки передач. Взгляд невольно цепляется за смуглую крепкую ладонь с выпирающими на ней венами.

– Котовского 250, - тихо произношу я, а он усмехается.
– Что такое?

– Да мне туда же, - уголок его рта тянется вверх.

– Правда? А к кому вы?

– У меня брат двоюродный там живет. Исламхан.

– Серьезно?
– удивляюсь я. Никогда не видела у Ислама этого мужчину.
– Их дом наискосок от нашего, - осеклась на полуслове.
– То есть от дома мужа. Мы с его женой, Лейлой общаемся, - я вдруг внезапно понимаю, что сболтнула лишнего.
– Только пожалуйста, не говорите им ничего.

– Нет, конечно. Я же не сплетник, - хмурится мужчина.

– Спасибо, - благодарю вполголоса и отворачиваюсь к окну.

Дождь постепенно стихает, а по стеклу все еще бегут наперегонки капли. В вечерних сумерках растворяется день и зажигаются редкие фонари. Мимо проплывают крыши одноэтажных и двухэтажных домов, почерневшие заборы и деревья. Скоро я навсегда покину этот район, к которому привыкла. .

– Где остановиться?
– спрашивает Нариман, мельком взглянув на меня.

– Лучше здесь. Я дойду.

В салоне горит тусклый свет. Нариман кивает, а я вдруг улыбаюсь ему в знак благодарности за то, что не бросил у дороги, как облезлую собаку.

– Я желаю вам счастья, Сабина, - сказал он, припарковавшись вдоль соседнего забора.

– И вам того же, - искренне повторяю я, но выходить не спешу отчего-то.
– Простите, а вы женаты?

– Нет, - качает он головой и тоже улыбается. Впервые за время, проведенное наедине.

– Почему?

– Да как-то не сложилось, - хмыкнул Нариман.
– Работы много, дел всяких. А может, не встретил еще своего человека. Хотя лет мне уже много.