Она читала на ночь
Шрифт:
– Что, пропасть тебя забери?! – вне себя от злости гаркнул командир.
Растерянность на лице пилота сменилась ужасом.
– Я… я сейчас должен быть на Цоуфисе… – пораженно добавил он. – А где группа наблюдателей? Они остались там? Кого же я только что видел?..
«Кольцо Аллоиса заманило нас в ловушку, – понял Хортис. – Но каким образом? Что они сделали?»
– Ты будешь выполнять посадку на Хонкон, – невозмутимо распорядился командир «Терра», обращаясь ко второму пилоту.
Он сделал вид, что не обратил
Хортис вышел из кабины управления кораблем. В большом полукруглом отсеке негромко переговаривались проснувшиеся воины. Командир окинул их внимательным взглядом.
– Кортиосцы! – без особого пафоса сказал он. – Я хочу поведать нашим соратникам на Хонконе о покорении Цоуфиса. Пусть молодые воины восхищаются нами. Вы должны рассказать все, что запомнили. – И Хортис заставил каждого участника экспедиции повторить все подробности высадки на Цоуфис.
Они были единодушны в своем порыве и говорили одно и то же. Хортис и сам мог подтвердить их рассказ. Все окончательно запуталось. По мере того как воины делились впечатлениями, у них возникло несколько вопросов.
– Эй, а вы почему здесь?! – воскликнул один из ветеранов. Он подошел к тем, кто «остался» на Цоуфисе, и подозрительно уставился на них. – Как вы оказались на «Терре»?
Члены группы наблюдения в недоумении переглядывались, усиленно пытаясь сообразить, в чем дело. Действительно, как получилось, что они возвращаются вместе со всеми? Все столпились у экранов обзора, в которых была видна их огромная, мрачная планета. Командир кортиосцев мучился сомнениями. Он не знал, что скажет великому Аттоку. Может ли он утверждать, что Цоуфис завоеван, а его хозяин мертв?
– Он чудовище, этот Фарий, – беззвучно прошептал Хортис. – Хитрое, изощренное чудовище.
Пилот объявил посадку на Хонкон.
Соллей оглушительно хохотал.
– Фарий! Ты представляешь, как Хортис теперь ломает себе голову?
– Да, вполне, – Фарий вздохнул. – Интересно, что он доложит повелителю Хонкона?
Соллей просто сиял от удовольствия.
– Ну почему, почему ты не радуешься?! Я не понимаю! Все получили то, что хотели. Кортиосцы думают, что завоевали Цоуфис! Они должны быть счастливы. А мы устроили им ловушку, в которую они попались! Всем хорошо. – От приятного волнения Соллей так разросся, что занял собой весь круглый зал.
Фарий невольно рассмеялся:
– Полагаешь, они останутся довольны своим «великим походом»?
– Я подумаю, как им помочь, – глубокомысленно заявил Соллей.
– О, я, кажется, знаю, как ты собираешься им помочь! Подсунешь им иллюзорный мир, где они каждый день будут что-то завоевывать, захватывать трофеи, пленных и командовать множеством послушных рабов. Я прав?
– И тогда они поймут, Фарий, как им все это надоело – битвы, чужие создания, покорные рабы. Рано или поздно они разочаруются, мой друг, и начнут искать что-то новое и более интересное для себя. К тому же все миры в той или иной степени иллюзорны! – Соллей помолчал. Его «фигура» переливалась всеми цветами радуги. – К сожалению, я не могу так поступить. Я обманул их на время, притом на очень короткое время. На большее кортиосцы нам с тобой
– Так или иначе я возвращаюсь на Анту! – заявил Фарий. – Я очень волнуюсь за Осиан-айо.
– Не переживай, ведь за ней присматривает Ансон. Женщины удивительные существа, нежные и сильные одновременно, – наставительно пророкотал Соллей. – Робкие в одном, они проявляют неожиданную смелость в другом. Иногда с трудом запоминают всякие мелочи, зато умеют держать в памяти огромный объем информации и никогда ничего не путают. Поверь мне, именно женщины, с их тонкой интуицией, помогут нам справиться с кортиосцами.
Дни становились все жарче. Листья каштанов покрылись пылью. С юга дул сухой горячий ветер.
У Филиппа в офисе работали кондиционеры, но когда он выходил на улицу, то словно окунался в раскаленный городской воздух. Люди выглядели вялыми, разомлевшими. Они покупали воду и мороженое, а после работы стремились на пляжи. Вода в Днепре была теплая, как парное молоко. Но вечерами все же наступала приятная прохлада.
Филипп вел обычную жизнь – работа, дом, снова работа. По выходным проводил время с Юлей и сыном, стараясь не думать о Ксении. Он решил, что не может разрушить жизнь Юли и мальчика, да и свою тоже. На первый взгляд все шло как прежде. Но это было поверхностное впечатление. Исчезло самое главное – ощущение полноты счастья. И Юля, и Филипп чувствовали это, но скрывали друг от друга. На смену искренности пришла фальшь. Филиппу не хотелось идти домой. Он заставлял себя вовремя заканчивать дела, садиться в машину, ехать за город. Все это он проделывал механически, мечтая увидеть Ксению или хотя бы позвонить ей.
«Неужели я не смогу справиться с собой? – думал он, лежа в постели без сна. – Этого просто не может быть. Что у меня с Ксенией? Ничего. Приятельские отношения. Мне интересно с ней, вот и все. Разве я не могу отказаться от наших встреч? Разве я никогда раньше не расставался с женщинами? Такое было в юности, было в более зрелом возрасте… А развод с Илоной? И ничего со мной не случилось. Я продолжаю жить и даже не сожалею обо всех этих прошлых разлуках. Что же сейчас? Разве я не могу заставить себя забыть о Ксении?»
И вдруг Филипп со страшной ясностью понял, что не может. Видеть Ксению для него важнее всего, что он до сих пор делал в жизни. Его собственное существование открылось ему с какой-то новой, неожиданной стороны. Деньги, дома, машины и вещи, работа, карьера, традиционное понятие семьи – все отступило на второй план. Оказалось, что все это призвано служить лишь фоном для чего-то неизмеримо более важного, значительного. Он не мог пока объяснить, что представляет собой это значительное. Но оно есть. Именно оно составляет глубоко скрытый тайный смысл происходящего с ним, с Юлей, с другими людьми.
«Да, а как же Юля? – задал он себе мучительный вопрос. – Ведь я говорил ей о любви, обещал быть с ней рядом, заботиться о ней. И я не лгал. Тогда я так чувствовал. Я хотел, чтобы мы поженились, поселились вместе в моем доме, растили ребенка. Я же сам всего этого хотел! Как же теперь я объясню ей, что все изменилось? Она ни в чем не виновата передо мной. Юля поверила мне, а я предаю ее. Да! Я предатель. Я всегда считал себя порядочным, честным человеком, не способным обмануть женщину…»
Филипп сжал зубы и застонал. Весь ужас заключался в том, что он не обманывал Юлю. Он действительно любил ее, или думал, что любит. Его не тянуло, как других мужчин, погулять на стороне. Он никогда не изменял своей первой жене Илоне. И даже после развода у него почти не было случайных связей. Он собирался жить с Юлей до самой старости и «умереть в один день». Они часто так шутили.