Она читала на ночь
Шрифт:
«Нет, я не в силах больше притворяться, – продолжал терзаться Филипп. – Пусть я буду выглядеть в глазах Юли подлецом, негодяем, кем угодно. Наверное, я заслуживаю такой оценки и приму ее. Но без Ксении моя жизнь пуста, как яичная скорлупа. Она просто ничего не стоит без Ксении! Раз я не могу быть с ней, все остальное теряет смысл. Мне уже и так все не мило. Какая мораль может оправдать это насилие над собой? И во имя чего мне придется всю жизнь играть чужую роль? Зачем? Кому это может быть нужно? Юле? Вряд ли. Она достойна искренних,
Я не мог знать заранее, что это случится, не мог даже предположить такого. Я всегда верил, что полностью владею собой и являюсь хозяином своих чувств. Конечно, подобные оправдания смешны. Но почему я должен оправдываться? Какое преступление я совершил? Любовь выше всех законов. Она сама себе закон».
«А разве ты не любил Юлю? – вкрадчиво спросил голос того, второго Филиппа, который встречался с Юлей, давал обещания, говорил ей о своей преданности, целовал и ласкал ее. – Куда делась твоя любовь?»
И все внутренние терзания и думы начинались по второму кругу, потом по третьему…
Чигоренко поспешно вскакивал, наспех завтракал и, стараясь не встречаться взглядом с Ганной, выходил из дому. Ехал на работу, не пытаясь остановить гудящий рой мыслей. В офисе Филипп немного отвлекался. Но ненадолго. Как только в делах появлялась малейшая передышка, его внутренняя борьба возобновлялась с новой силой. Филипп устал. Он чувствовал себя больным и разбитым. Наконец он сдался.
Дрожащей рукой Чигоренко набрал номер телефона художницы, мысленно заклиная всех святых, чтобы она оказалась дома.
– Алло, Ксения?
– Я слушаю.
– Это Филипп Чигоренко. Вы меня еще помните?
Она засмеялась.
– Вас трудно забыть. Тем более что всего пару дней назад вы спасли меня от сумасшедшего маньяка!
– Мы можем встретиться?
Ксения молчала, обдумывая, как бы повежливее отказать.
– Вы уверены, что хотите меня видеть?
– Уверен. Так вы согласны уделить мне немного времени?
– Ну…
– Давайте поедем за город! – предложил Филипп. – Я знаю чудесное озеро. На его берегах растут сосны и плакучие ивы. А вода прозрачная, как слеза.
– Заманчиво, но… я очень занята. Решила сделать консервы, – соврала Ксения. – Огурцы, помидоры, варенье… Запасы на зиму.
На самом деле ничего подобного она делать не собиралась. Ей вообще не нравилось домашнее хозяйство. Ни в каком виде.
– Послушайте, – удивился Филипп, – вам хочется стоять на кухне в такую погоду? Если это единственная причина, то мы ее разрешим другим способом. Просто поедем и купим пару ящиков готовых консервов.
– Мои средства ограничены, – вздохнула Ксения. – Приходится экономить.
Она не стеснялась
– Я сам все куплю, – заторопился Филипп. – И привезу вам домой.
– Да? В таком случае… – Ксения замолчала.
Она подыскивала другой удобный предлог для отказа. Но так и не нашла.
– Что вы решили? Мы едем?
– Знаете, про консервы я все придумала, – призналась Ксения. – Просто… я не хочу встречаться с вами.
– Почему? Я вам не интересен? Но мы толком не успели познакомиться. Ваше мнение еще может измениться.
– Нет… вы не поняли. Я потому и не хочу встречаться, что вы мне нравитесь. Нам не стоит заходить слишком далеко. Вы женатый человек, Филипп Алексеевич, и наши свидания носят двусмысленный характер. К тому же Юля моя подруга…
– Мне это известно. Ну и что?
– А то, что я не хочу втягиваться в эту игру. Она ни к чему не приведет ни вас, ни меня.
Филипп хотел возразить, но Ксения уже положила трубку. Некоторое время он сидел, осмысливая сказанное. Значит, он ей тоже не безразличен. Она боится встреч, и это уже говорит само за себя.
Чигоренко еще немного подумал, затем встал и вышел из кабинета.
– Меня сегодня не будет, – сказал он секретарше. – Переназначьте совещание на завтрашнее утро. Если позвонит Ставинский, скажите, что контракт подпишем через неделю.
– Хорошо, Филипп Алексеевич, а…
Но он, забыв попрощаться, уже сбегал по лестнице вниз.
«Седовласая Полина», как называли за глаза секретаршу господина Чигоренко, удивленно посмотрела ему вслед. Обычно хладнокровный, он показался ей взбудораженным и расстроенным.
Филипп ехал по запруженному транспортом проспекту и размышлял. Отказ Ксении встречаться его не испугал. Ему хотелось ее увидеть, и он ее увидит. Если для этого ему придется просидеть остаток дня у ее двери, он так и сделает. Гордость – не более чем оправдание глупости и нерешительности. Это всего лишь поза. Не в правилах Филиппа было отступать от задуманного.
По дороге он остановился у импровизированного базарчика и купил для Ксении изысканный букет темно-лиловых ирисов. Проехав еще два квартала, Филипп увидел ее дом, и его сердце радостно забилось.
Дверь ее квартиры показалась ему вратами в Эдем. Ему было все равно, что скажут люди, что может подумать ее брат и даже она сама. Она имеет право на все, что угодно. Филипп убедит ее выслушать его. Он умеет быть настойчивым.
Ксения распахнула дверь, не посмотрев в глазок. Она решила, что Эд вернулся с работы.
– Вы?!
Ее глаза потемнели то ли от возмущения, то ли от неожиданности.
– Можно мне войти? – спросил Филипп, протягивая ей цветы.
Ксения взяла ирисы, но не спешила приглашать его в квартиру. Она не поблагодарила его за букет и только стояла и смотрела. Ее губы несколько раз дрогнули.