Она что-то знала
Шрифт:
– Мудрствуешь ты, Октябрь, – вздохнул отец Николай. – Успокой свой дух. Это у тебя он вечно несытый. А которые люди хорошего житья и под Богом ходят, те без тревог живут.
– А вы как думаете? – спросил Октябрь Платонович Анну. – Успокоился наш дух или нет?
– Думаю – нет, – ответила Анна. – Глядя на вас…
За столом засмеялись по-доброму.
– Он монархию в России восстановить хочет! – крикнула Алёна. —Хитрый способ придумал.
Октябрь скромно потупился.
– Ничего не хитрый, а всё по закону будет.
– По какому закону? –
– А вот собирается мир и решает: быть царю на Руси. Допустим, что так вышло, да?
– Допустим, чего ж на Руси быть не может, – сказала Алёна. – Вынь да положь нам таперича взад царя. И очень просто!
– А тут вопрос: где его взять?
– Проблема, – согласилась Анна. – Вроде как из боковых линий романовских остались наследники.
– Несерьёзно! – нахмурился Октябрь. – Вы их видели? Это ж, ну.. оперетка какая-то. Типа «Весёлая вдова». Для журналов разве позировать…
– Тогда выбрать кого-то. Отсюда.
– Это кого это?
– А как опосля Смутного времени выбирали? Из старинного боярского рода.
– Сама говорит и смеётся, – сказал Октябрь. – Роды старинные боярские! Когда не знаем, кто у нас отец с матерью… Нет уж, мы такие люди, что нам надо без продыху землю перелопачивать. Нас вот хлебом не корми, а дай по три раза за одну жизнь поменять общественный строй! И вот мы дошли до точки и до ручки. Неоткуда нам власть взять, только из самих себя!
– Самих себя ебя, – заметил Огурчик, помахивая вилкой, и на него тут же прикрикнули: с похабщиной в хороший разговор не лезь.
– Но из самих себя мы власть возьмём такую же, как мы, – корявую, всю в шерсти и злобной пене. Или хитрую, скользкую, без лица и чести. Некрасивую мы из себя власть возьмём, потому что мы некрасивы.
– Ты за себя говори и за своих, – обиженно сказала Вера Гаранина. – За мужиков. А мы чем виноваты? Мы, по-твоему, тоже некрасивы?
– С лица, Вера Даниловна, спорить не буду, вы хороши. А внутри? Те женщины, что способны на власть, такие же корявые и в шерсти. Внутри – я имею в виду.
– А наша Алёна? – крикнул Огурчик. – Ты тут не заговаривайся, просветитель!
– Алёну мы сейчас отставим в сторону, потому что Алёна – это чудо, а мы не можем рассчитывать на чудо. Оно нам явлено, и всё. Вот, говорю я, чёрную, служебную власть мы из себя ещё кое-как вытащить можем. А где взять белую, красивую, господскую власть, без лютого эгоизма, без корысти? Такую, чтоб глядя на неё вздыхать и радоваться?
– Где, Октябрь Платонович? – заинтересованно спросила Анна. – Вы что, действительно знаете?
– Скажите, Анна, кем был покойный расстрелянный цесаревич Алексей, наследник Русской земли?
– Сыном Николая Второго и Александры Фёдоровны.
– Была ли Александра Фёдоровна внучкой английской королевы Виктории? А сын её, стало быть, правнуком прославленной королевы?
– Да, это так.
– Стало быть, русский царский дом состоял в прямом родстве с английским королевским?
– Состоял.
– Так, стало быть, было бы и законно, и даже
– Боже! – изумилась Анна. – Вы хотите сказать…
– Да, дорогая наша гостья. Я предлагаю восстановить белую власть, воскресить царский трон и пригласить на него… хотя бы принца Гарри. Женим его тут на хорошей русской девушке, и заведутся у нас со временем самые настоящие русские цари.
Собравшиеся, уже, очевидно, не раз слышавшие Октябрёву телегу, жадно смотрели, какое впечатление она произведёт на заезжего человека.
– Идея красивая. Октябрь Платонович, – сказала Анна.
– Ой, мне так нравится! – обрадовалась агроном Света. – Настоящий принц приедет! Вот девушкам счастье.
– Девушки тут дело десятое, – отрезал Касимов. – Главное, чтоб нашим сукам стыдно.
– А нашим сукам будет стыдно, – ответил Октябрь. – Мы же давно господ ждем, как нашкодившие псы, всё ждём и ждём. И вот появляется настоящий господин, у которого нет нужды воровать, и счёта в банках заграничных ему не снятся, и жилплощадью в Лондоне он не интересуется, ибо – есть у него, так уж вышло, жилплощадь в Лондоне…
– Ты так говоришь, Октябрь, – заметила строгая Наташа, – как будто принц Гарри прям возьмёт чемоданчик да тут же и помчится. Что он здесь забыл?
– Не скажите, Наталья Дмитриевна, – возразил Октябрь. – Большой соблазн есть для Соединенного Королевства в нашем предложении. Во-первых, они вину могут искупить, историческую вину, что внучку королевы на произвол судьбы оставили, не уберегли. Во-вторых, вообще разные открываются перспективы. Они, конечно, задумают влиять, но всем этим поползновениям мы дадим отлуп. Не резко. Пусть мечтают. Потянутся, конечно, за принцем. Но мы их перехитрим. Наша идея в том, что мы постепенно из английского принца сделаем настоящего русского царя. Царя для красоты. Не для чёрной работы, для которой у нас чёрная власть имеется, а для белого танца! Нашего, заветного царя сделаем, перед которым стыдно.
– Вообще-то английский принц на русском троне всю геополитику перевернёт, – сказала Анна. – Это вы сильный ход придумали, Октябрь Платонович.
– Ура! – крикнул Огурчик. – За Октября! И за царя тоже!
– Порознь надо, – заметила Алёна. – Это одно, а то другое.
Выпили отдельно. За реальность (Октября) и за мечту (царя).
– Мираж это, – молвил за царя выпивший, а за Октября пропустивший, как-то нарочно замешкавшийся, отец Николай. – Блуд мысли. Театральщина…
– Кто знает, отец Николай? Революцию пролетарскую всяко было потрудней сделать, чем теперь принца Гарри на трон позвать, а вот учудили тогда, не поленились, – ответила Алёна. – Почему бы и нет? Денег хватит. Пусть пока готовится, русский учит. Потом в православие его окрестим, женим. Дворцы ему отдадим, вон в Питере дворцов навалом. Пусть красуется, парады принимает, больницы открывает. Правда, свои что-то поднадоели.