Она исчезла
Шрифт:
С переднего пассажирского сиденья выскочил человек и быстрым, уверенным шагом стал приближаться к ним. Одновременно он засунул руку во внутренний карман куртки, а когда вытащил ее – в ней оказался пистолет. Обычный, широкораспространенный «ПМ».
Лицо убийцы выглядело совсем незнакомым, но глаза его Римма где-то видела. Или ей так показалось. А может, глаза всех негодяев и убийц, даже тех, что мелькают по телевизору, похожи.
Но Мишка рядом с ней тоже оказался не лыком шит. Или он внутренне был готов к покушению. Сильной рукой он повалил Римму
Раздались выстрелы. Пять или шесть со стороны нападавшего. И столько же – от Мишки. Но, странно, звук выстрела от нападавшего доносился сильнее, чем Мишкин, хотя пистолет товарища бил совсем рядом.
А потом хлопнула дверца, движок авто взревел, взвизгнули покрышки, и «Ауди» умчалась. Римкин спутник встал и протянул ей руку, помогая подняться.
– Пошли, – сказал он, – он уехал.
– Что это было?
– Не знаю, но догадки есть. Я тебе позже расскажу. Пойдем скорее, сейчас менты примчатся.
– Ты ранен?
– Да чепуха, царапина.
Быстрым ходом они добрались до ближайшего укромного места. Когда-то там, видимо, был детский садик, но сейчас территория оказалась заброшена и заросла настоящим лесом.
Здание окружала решетчатая ограда – однако в любом заборе в России всегда найдется заботливо проделанная дыра.
Миша отыскал ее и завел девушку на территорию заброшки. Его рукав набухал кровью.
– Тебе в больницу надо.
– К черту больницу! Ты разве не знаешь: они обязаны докладывать о любом огнестреле. А это нам совсем не нужно.
– Нам? При чем здесь я, скажи?
– Боюсь, раз он выследил нас единожды, сможет найти снова. И у него теперь появилась цель: замочить нас обоих.
– Во что ты меня втравил?!
– Я тебе расскажу. Чуть позже, когда мы окажемся в более спокойной обстановке. А сейчас давай – ты Москву гораздо лучше знаешь – придумай нам укрытие, где он нас не найдет. Что-то не связанное с работой или твоими близкими.
Слова и тон Мишки звучали настолько серьезно, что Римма немедленно стала вслух соображать:
– Паша Синичкин? Мой босс? Нет, он вычисляется на раз. – Потом она спохватилась: – Давай я тебя перевяжу.
– Давай, а то я всю одежу кровью залью.
На рукаве куртке оказалась дыра, на рубашке тоже.
Тело Мишки молочно белело в темноте, на плече выделялся кровавый след. Кобуру скрытого ношения с пистолетом он бросил в траву.
– Зачем ты взял с собой оружие?
– Я же сказал: объясню все позже.
– По-моему, пуля навылет прошла, по касательной, и кость не задета. Счастливчик.
Римма разорвала Мишкину рубаху, наделала из нее жгутов и бинтов, перевязала.
– Теперь совсем другое дело. Красавчик! И я придумала, куда мы поедем.
– У тебя мобильник с собой? Один, два?
– Оба.
– Выключай давай. И батарейки
– Надо, – кивнула Римма.
– Вот и давай звони, да лучше с мобилы, которая не на тебя зарегистрирована. Никогда не поверю, что у тебя такой нет.
– Есть, – подтвердила она, достала из сумочки «левый» телефон и набрала номер Пана.
– Спишь, мой маленький? – пропела. – Слушай, есть дело, важное. Я к тебе загляну через полчасика. Буду не одна, но не ревнуй, ты все равно мой единственный.
– Любовник? – понимающе спросил Михаил, когда она нажала отбой.
– Типа того.
– Выключай мобилы.
– Один надо оставить, а то как же мы с моим красавчиком встретимся.
– Скажи мне, куда ехать – только правильно, как москвич таксисту скажет, не как приезжий.
– Красные Ворота, Садово-Черногрязская, шестнадцать.
Они выключили телефоны и вытащили батарейки. Потом вылезли из заброшенного сада, и когда по тихой улице Ферсмана проехала первая же машина, Михаил поднял руку. Автомобилем оказалась раздолбанная «Киа» горчичного цвета. Водитель открыл оконце и вопросительно мотнул головой.
– Три штуки даю: Красные Ворота, Садово-Черногрязская, шестнадцать.
– Садитесь, – меланхолично указал им на заднее сиденье шофер.
Когда они проезжали место, где в них стреляли, там уже сияли «люстры» полицейских машин. Люди в костюмах осматривали проезжую часть и траву возле тротуара, примятую телами Риммы и Мишки.
– Ой, а что случилось? – с деланым интересом спросила шофера девушка.
Георгий Степанович, примерно те же дни. Санкт-Петербург
Георгий Степанович любил свою квартиру. После всех жизненных перипетий он наконец остался в ней один. И обустроил ее так, как нравилось ему – а не какой-нибудь непонятной женщине, кем бы она ни называлась и кем бы себя ни считала: женой, возлюбленной или просто сожительницей.
В сталинском доме, на последнем, седьмом этаже, с роскошным видом на парк Победы и Московский проспект. Пусть шумно – в восемь рядов в обе стороны днем и ночью катятся автомобили, плюс трамваи, город никогда не спит, – он поставил прекрасные стеклопакеты и кондей. Зато городская движуха разгоняла кровь, заставляла сердце чаще биться. И всегда можно девушку пригласить полюбоваться прекрасным видом – а главное, не обмануть.
Парадная, правда, была запущенной, со стертыми ступеньками и запахами котов. И пару раз протекал потолок, приходилось возобновлять ремонт. По соседству временами орала семейка алкашей. Но ничего, за житье в старом фонде приходилось платить.
Со временем дома у себя Георгий Степанович гораздо больше полюбил находиться, чем в офисе. Хоть офис он тоже выбирал сам, и располагался он в еще более древнем месте – на Белинского, напротив чуть не самой старой в Петербурге Симеоновской церкви.