Она любит плохих парней
Шрифт:
— Почему ты не отвечаешь на мои звонки?
Не знаю, что сказать. Любое слово приведет к ссоре, а я предпочла бы закончить сегодняшний день без скандалов и криков. Подхожу к ноутбуку и закрываю крышку. Музыка останавливается, и комната погружается в напряженную тишину.
— Катя, так нельзя, — сурово произносит мать.
— Как именно? — устало спрашиваю я.
— Нам нужно поговорить.
— Всем нужно со мной поговорить, да я просто звезда, — бурчу под нос, шагая в кухонную зону, и беру коробку с лапшой.
— Не паясничай, — сердито
— Вы обсуждаете меня? — хмыкаю я, накручивая на вилку лапшу. — Вот это новость.
— Прекрати. Я пришла не для того, чтобы ругаться с тобой.
— Для того, чтобы нам не ругаться, тебе вообще не следовало приходить.
— Катя! — повышает она голос.
Поднимаю голову с болезненным отрешением. Развод изменил ее, и, положа руку на сердце, могу сказать, что в лучшую сторону. Модная прическа, блестящие волосы на пару тонов светлее, чем раньше. Заметна работа косметолога и стилиста. Мать выглядит как успешная женщина, знающая себе цену. Не удивительно, что пару месяцев назад они с отцом вновь решили сойтись. Все-таки он любит ее, когда-то он сам ее выбрал, но я-то нет. Я не выбирала ее своей матерью, не просила меня рожать, даже любить не просила. Единственное, чего я хочу, так это чтобы она оставила меня в покое.
Мать раздраженно вздыхает, постукивая носком туфли по паркету:
— Ты не хочешь здесь прибраться?
— Нет.
— Катя, это свинарник, а не квартира! Сколько раз тебе повторять, что...
— Тогда и я повторю, — перебиваю решительно, — тебя никто не приглашал.
Запихиваю в рот огромный моток лапши, чтобы на время лишить себя возможности говорить гадости, но не уверена, что это сработает.
— То есть вот так, да? Так ты платишь мне за то, что я для тебя сделала? Растила, кормила, одевала…
— Отчитывала, наказывала, критиковала, — дополняю я список.
Она глубоко вздыхает и прикрывает глаза. Пытается держать себя в руках? Я тронута.
— Мы с отцом снова хотим расписаться, — цедит она сквозь зубы. — И ты должна…
— Я тебе ничего не должна. Хотите снова портить жизнь друг другу — ваше право. Мое благословение для этого не нужно.
— Конечно! — взрывается мать, хлопая себя по бедрам. — Ты у нас никому ничего не должна! Как я могла вырастить такую эгоистку?! Как?!
Отставляю коробку с лапшой, сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и понимаю, что уже не могу себя контролировать. Не с ней, не тогда, когда она смотрит на меня, как на царапину, появившуюся на свежем маникюре. Слишком большая обида, слишком широкая пропасть между нами, наполненная кипящей злостью.
— А кто, думаешь, был моим примером для подражания? — ядовито выплевываю я. — Ты приказывала мне вытирать пыль каждые три часа, заставляла есть ненавистные продукты, обесценивала мое творчество, запрещала самовыражаться и контролировала каждый мой шаг! Это я еще и эгоистка?! Серьезно?! Ты хотела сломать меня, превратить в послушную марионетку, которая
— Я хотела, чтобы ты не допускала моих ошибок, Катя! Хотела как лучше!
— Но они мои, ясно?! Мои ошибки, а не твои! И жизнь тоже моя!
Она поджимает губы и отворачивается. Тяжело вздыхаю и опускаю нос. Я словно вернулась на пару лет назад в свою комнату, в то время, когда родители еще не развелись. Тогда наши разборки с матерью были абсолютной нормой. Каждый день я получала от нее список дел, а вечером все равно выхватывала за криво сложенные полотенца или недоеденный суп.
— А это еще что?! Катя, ты куришь?! — Мать рывком распахивает балконную дверь и хватает с подоконника пачку сигарет, сжимая ее в ладони. — Что ты творишь?! Последние мозги растеряла?!
Едко усмехаюсь, глядя на ее сумочку. Больше чем уверена — там лежит то же, что она держит в руках.
— Она еще и улыбается! Ты посмотри! — яростно выпаливает мать. — Гробит свою жизнь и стоит довольная!
Склоняю голову, не обращая внимания на разгоряченный сгусток лавы, обволакивающий сердце:
— Это все?
— Нет! Не все! — кричит она и открывает окно.
Пачка сигарет летит вниз, мать оборачивается и воинственно приподнимает подбородок. Хорошо знаю эту стойку и готовлю ментальный щит.
— Значит так, Катя. Два года я тебя не трогала, и посмотри, в кого ты превратилась. Живешь в бардаке, связалась непонятно с кем. А в университет ходишь, только чтобы юбки свои ужасные носить. Твоя успеваемость ниже среднего, это недопустимо!
Она что, следила за мной? Тело напрягается, ощущая угрозу, страх сковывает каждую клетку. Глаза матери темнеют, на лице появляется победный оскал:
— Да, да, моя дорогая, я знаю все о твоей жизни. То, что мы не общались, еще не значит, что я оставила бы тебя без присмотра. Шутки закончились, теперь…
— Теперь ты уйдешь отсюда, — говорю я, не моргая.
— И не подумаю! Ты будешь меня слушаться, хочешь этого или нет! Мы с отцом снова вместе, снова семья, и я не допущу, чтобы наша дочь…
— Пошла вон! — не сдержав порыв, выкрикиваю я.
— Вот, как ты заговорила? Хорошо, — прищуривается она. — Я скажу отцу, чтобы он перестал посылать тебе деньги. Раз ты уже такая взрослая, решай свои проблемы сама!
— У меня нет проблем, кроме матери, которая возомнила себя богиней и требует поклонения! — верещу я, крепко зажмурившись.
— Знаешь, что?!..
Ее вопль тонет в грохоте музыкальных басов, через стену доносятся громкие слова песни «Канги - Вали». Нецензурная строчка припева, отправляющая по всеми известному маршруту, вызывает у меня широкую улыбку.
— Обожаю своих соседей.
Мать нервно передергивает плечами и возвращается в комнату. Певец все продолжает гнуть свою линию, посылая нежеланную гостью куда подальше, но она не торопится уходить.
— Я не шучу, Катя.
— Мой сосед тоже, — весело отвечаю я.