Она - моё табу
Шрифт:
— Мамочки… Господи… Андрюша… Это… Мамочки… — тараторит Крис, придавливаясь ближе и крепко обнимая. — Я… Это…
— Это удовольствие, которое ты просила. — усмехаюсь, укрывая в объятиях девичье тело.
— Как это пережить? — выдыхает, покрывая жаркими поцелуями плечи и шею.
— С удовольствием. — смеюсь негромко, ощущая, как бешено колотится от счастья сердце. — Ненавижу тебя, Фурия.
Она хохочет. Сдвинувшись назад, тянется к губам. Сплетаемся в нежном поцелуе. Руки не останавливаются, гладя, сдавливая и сминая.
— Андрюшка… Андрюшка… —
Все силы прикладываю, дабы выпустить из плена опиумные уста.
— Что?
— Я тоже… Тоже ненавижу. — толкает, прямо в глаза врываясь.
Может быть такое, что она догадалась? Судя по сверкающим вспышкам в чёрных зрачках, скрывающих радужку, точно не о ненависти говорит. Кислорода становится слишком мало в атмосфере. Замираем, глядя друг другу в глаза.
— Ох, ты ж блядь! — бомбит завалившийся в комнату Макей. Крис, запыхавшись, отлетает в сторону. Автоматически набрасываю на голые ноги со спущенными до колен стрингами плед. — Кажется, я не вовремя.
— Пиздец как. — цежу сквозь зубы.
Глава 18
Моя новая реальность
— Паха, выйди, блядь. — рявкает Андрей, поднимаясь на ноги.
Пашка смотрит на полуголого Дикого, следом на полуголую меня. Лицо так горит от стыда, что даже уши и шею печёт. Сощурив глаза, всматривается в пламенеющее лицо. Я мечтаю провалиться сквозь землю. Ну или хотя бы получить возможность натянуть обратно трусы. Впрочем, это сделать можно, в отличии от первого желания. Изогнувшись под пледом, нащупываю почти невесомые полоски, купленных в американском бутике Lascivious. Приподнимаю таз и возвращаю бельё на место. И всё это я проделываю под пристальным вниманием двух пар глаз.
— Фурия. — предупреждающим тоном шипит Андрюша.
— Что? — развожу руками. — Мне так-то не в кайф почти голой сидеть.
— Так, всё, подробности я знать не хочу. — весело высекает Паша и выходит из спальни.
— Ненормальная. — качает головой Андрей, сдержано улыбаясь
В одно движение скидываю покрывало и спрыгиваю на пол. Немного неуверенно подхожу к нему и останавливаюсь в паре шагов, снова оробев. Не понимаю, что со мной происходит, когда он рядом. Даже после всего, что я позволила ему делать со своим телом, сложно смотреть в чёрные провалы. Опять стыд, жар и краска накатывает. И неизменное желание, чтобы прямо подо мной разверзлась земля и поглотила меня.
— Крис. — выдыхает мужчина, сам делая шаг навстречу. Оборачивает руками плечи и придавливает в груди. — Мне пора возвращаться в часть.
Со странным свистом втягиваю воздух и замираю. Хватаюсь за его плечи в попытке удержать. Головой понимаю, что это неминуемо, но глупое сердечко воет о нежелании отпускать его. Нам ещё так о многом надо поговорить, столько сделать, просто немного времени побыть вместе, привыкнуть. Плотно зажмуриваюсь и снова вдыхаю воздух с примесью леса и металла полной грудью.
— Тебя подвезти? — шуршу, упёршись лбом в грудную клетку.
—
Жар в груди набирает градусов. Вместе с кровью стрелой бросается к щекам и придаёт им цвет свёклы. Ни случившееся между нами, ни то, что произошло год назад, я обсуждать не хочу. Но привыкла решать проблемы по мере их поступления.
— Мне надо переодеться. — вскидываю голову вверх, поймав взглядом мягкую улыбку на жёстких губах.
— Переодевайся. — ухмыляется, продолжая обнимать.
— Одежда в ванне.
Словно неохотно отпускает меня и через несколько секунд возвращается с моим шмотом.
— Сядь. — командует, стоит мне протянуть руку, чтобы забрать вещи. Насупившись, делаю ещё одну попытку, но псих поднимает руку вверх и смеётся, отлично зная, что я дотянусь до одежды, только если встану на табуретку или заберусь на кровать. — Сядь, Фурия.
— Что ты делаешь? — шиплю недовольно, скрестив руки на груди. — Отдай мне вещи.
Только ему пофигу. Продолжая ухмыляться, толкает меня на кровать. Нависает на руках надо мной, мешая подняться.
— Выдохни, Фурия. И расслабься. И не шипи.
Не спеша, отталкиваясь ладонями, опускается на пол. Приподнимаю верхнюю часть тела, опираясь на локти, и столбенею. Задравшаяся при падении футболка сбилась в районе талии, оголив прозрачную чёрную сетку, являющуюся дорогим нижним бельём. А Андрюша… Он… Мамочки… Он смотрит! Внимательно. И очень-очень близко. Между его лицом и моим животом не больше десяти сантиметров. Дикий сползает ещё ниже и втягивает носом воздух.
— Господи… — выпаливаю, всё больше погружаясь в безумие его действий. — Андрю-ю-юша, хватит.
— Кристина, дыши. Я ничего ужасного не делаю.
— Д-делаешь. — выбиваю дробью.
Его кипящее дыхание обжигает живот. Я дрожу. Вся. И изнутри, и снаружи. И не могу понять от чего: возбуждения, неизвестного искушения или страха.
Горячий рот парня прижимается к животу в том месте, где покоится резинка трусов, и оставляет меня в покое. Почти. Он приподнимает правую ногу за щиколотку и натягивает на неё шорты, а после и на вторую. Медленно тащит их вверх. Шероховатые пальцы пробегают по нежной коже на бёдрах.
Я не дышу. Клянусь, не дышу. Грудную клетку сдавливает стальными обручами, и они всё больше сжимаются. Падаю на постель и сгребаю простынь, стараясь не смотреть на то, что делает Андрей. Но чувствую. Очень ярко и отчётливо. Его дыхание, касания, взгляд. Я прекрасно знаю, что тонкая сетка почти ничего не прикрывает. Ощущаю себя совсем голой. Мне хочется его остановить, оттолкнуть, но не могу даже пошевелиться. Воспоминания самого ужасного дня в жизни оплетают мозг, словно вьющийся сорняк. Мне слишком долго приходилось вытравливать их любыми ядами, но, кажется, я пропустила срок следующего опрыскивания.