Она - моё табу
Шрифт:
— Крис… Фурия моя… — выпаливаю ей в рот.
Девушка улыбается. Прижимается в быстром поцелуе и шепчет:
— Твоя?
Аккуратные тонкие брови взлетают вверх. Прибиваю её крепче и хриплю:
— Ты хочешь?
— Что?
— Быть моей.
Дыхание замирает обоюдно. Я жду ответа. Она в замешательстве.
Блядь, к чему это нас приведёт? К разбитым сердцам? Как я должен буду её отпустить, если она сейчас скажет…
— Хочу. Господи… — зажимает рот ладонью, но тихий всхлип успевает прорваться. В янтаре снова блестят слёзы. — Андрюша, что же будет потом?
— Не знаю, Манюня. — выталкиваю через желание сбежать так далеко, как только возможно, пока ещё не поздно. Или уже
— Но мы уже начали. — шелестит глухо. — И даже раньше… Я только о тебе и думаю. Реально же дурею.
Я не могу передать словами, что наматывается у меня в груди. Мы оба понимаем, чего нам будет стоить слабость, но порознь просто не выходит быть. Нас тянет друг к другу. И теперь понимаю, что дело не только в зове плоти. Душа и сердце к ней тянутся. Я просто хочу быть с Кристиной Царёвой, наплевав на то, что нам придётся расстаться.
— Не думай об этом, Фурия. — прошу еле слышно. — Давай жить сегодня и не думать о том, что будет завтра.
Не давая ей и дальше мучить нас обоих тёмными мутными перспективами, приклеиваюсь к опиумным губам. Поцелуй получается горьким, с привкусом отчаяния и будущей тоски, но я отключаю мозг, прячась за панцирем мимолётного счастья, подаренного судьбой в лице ненормальной, бешеной, горячей Фурии.
Сваливаю руки на упругие ягодицы, без напора сминая их. Подтягиваю Кристину вверх. Она обхватывает ногами торс, не тормозя сплетения языков. Но сделать это приходится, чтобы добраться до спальни. Она крепко обнимает за шею, даже когда опускаю спиной на подушку и нависаю сверху. В расширенных зрачках светится испуг. Стираю его, снова прижимаясь ко рту. Не задействуя язык, ласкаю её губами. Становлюсь на колени между её ног, держа безопасную дистанцию. Какими бы сильными не были искушение и похоть, дальше заходить не стану. Она уже столько всего пережила, особенно сегодня, что боюсь добивать её своим звериным инстинктом к размножению. Точнее, к процессу, предшествующему размножению. Царёва всё так же сжимает ноги на пояснице. Её внутреннее напряжение ощущается даже физически, и я задаюсь логическим вопросом: была ли она с кем-то после того ужасного случая, почему никому не рассказывает?
Вытягиваюсь на руках. Фурия растерянно моргает, с трудом фокусируя взгляд. Знаю, что говорить об этом она не захочет, но должен знать, к чему готовиться.
— После того, как…
— Я не стану об этом говорить. — считывает мои мысли, словно они написаны на лице.
— Ты была с кем-то?
— Андрей, хватит. — шипит ненормальная, сталкивая меня с себя.
Не сопротивляясь, перекатываюсь на бок, избегая смотреть на задравшуюся до талии футболку и чёрные, почти прозрачные стринги. И совсем, блядь, не вижу серёжки в пупке. Она одёргивает вниз футболку и занимает вертикальное положение. Поднимаюсь на одном локте и закидываю руку ей чуть выше груди. Прихватываю ладонью за предплечье и тащу на себя. Даже если бы у неё было желание упираться, разница в силе не равна.
— Крис, я не ради любопытства спрашиваю. Мне надо знать, чтобы понимать, что меня ждёт и на что рассчитывать.
— Рассчитывать? — выбивает возмущённо.
Перевожу дыхание и сиплю:
— Мы не дети, Кристина, но теперь я просто не знаю, как себя вести. До твоего признания я в жизни подумать не мог, что с тобой случилось такое. Играл…
— Ни с кем. — выдыхает девушка, пряча лицо за волосами. — И до этого тоже.
Я забываю о необходимости дышать. Необдуманно толкаю:
— Ты была девочкой?
Она ничего не отвечает, только глубже ногти в мои руки загоняет. Плотнее жму к груди,
Блядь… Что же она пережила? Её силой лишили девственности, и после этого никто не касался. Теперь понимаю, откуда весь этот яд и ненависть. Когда с тобой так обращаются, не располагает к какому-либо доверию. А тут и я со своими нападками и угрозами. Считай, дважды девственница, которую оба раза взяли против воли. В эту секунду я не то что не знаю, что сказать, я, блядь, не представляю, как жить. Вина выжигает всё! Даже трогать её не хочу. Но почему Фурия не отталкивает? Прижимается. Оборачивает рукой торс, жадно хватая воздух.
— Просто не делай так больше. — просит негромко, задирая голову выше. Мои глаза закрыты, поэтому исключительно на эмоциях проживаю один из самых тяжелых моментов своей жизни. И ведь не за себя больно. За девчонку, которую так жестоко растоптали. В том числе я. — Андрей. — прибивается губами к щеке. Меня колбасит от жалости к ней и ненависти к себе. — Я прощаю. Андрюша, забудь об этом.
— А ты забудешь? — выписываю, всё сильнее сжимая веки.
Фурия напрягается. Опять дрожью заходится. Ответ мне больше не нужен. Она не забудет. И совсем не факт, что когда-то простит, что бы ни говорила.
Давлю и давлю на неё, стараясь вплавить в себя. Хочется спрятать, сокрыть, защитить.
Замолкаем, рвано впитывая кислород и напряжение. Не замечаю, в какой момент Кристинка засыпает в моих руках. Просто её дыхание выравнивается, а пульс стабилизируется. Тихонько сопит в районе шеи, всё так же сжимая пальчики на кителе. Напряжение с неё не спадает, а меня всё крепче кроет. Ощущаю себя совсем разъёбанным новостями, собственным поступком и тем, что мы с Царёвой теперь вместе. Всё представить не могу, как будут выглядеть наши отношения. А самое пугающее то, как они закончатся. Я могу успокаивать Фурию, но себя ведь не успокоишь. Всего два с половиной месяца, а может и меньше, и Кристина улетит в Америку, а я останусь дослуживать и собирать по кускам разлетевшееся вдребезги сердце, потому что она уже намертво поселилась в нём и теперь уже знаю — не отпустит.
Немного поворачиваю голову, чтобы задохнуться летним ароматом, и шепчу:
— Твою мать, Фурия, ты меня убила. Как теперь? Как потом? — вздымаю глаза к потолку. — Боже, как мне жить, когда она исчезнет из моей жизни? Прошу… Помоги… — снова стягиваю глаза на спящую малышку. — Я тебя так сильно люблю, что ненавижу, Крис.
Глава 17
Она из тех, кого невозможно сломать
Понимаю, что уснул только после тяжёлого пробуждения. Сопротивляюсь, не спеша покидать царство Морфея, но ровно до того момента, пока не ощущаю мягкие губы на шее. Перевожу глаза вниз и крепче сжимаю рукой девушку, так и лежащую у меня на груди. На улице ещё темно, только светлая полоска на горизонте заявляет о предстоящем зарождении нового дня. В спальне с почти полностью задёрнутыми шторами и вовсе стоит мрак. Но это не мешает мне смотреть на Крис и понять, что она не спит. Едва дыша, обводит пальцами пуговицу на кителе, дёргает липучки на карманах.
— Что ты там хочешь найти? — толкаю сонным и слегка осипшим голосом.
Фурия, словно застуканная за чем-то неприличным, одёргивает руку и подрывает голову к моему лицу. Плечо, на котором она спала, отзывается тупой болью. Но, мать вашу, просыпаться, обнимая Царёву, стоит каждой секунды мучений.
— Проснулся? — мило улыбается девушка, наклоняясь ниже, чтобы чмокнуть меня в губы. — Доброе утро.
И, мать вашу, она заливается краской. Даже подумать не мог, что Кристина умеет краснеть, а особенно от такого невинного поцелуя. Тянусь за ней, когда приподнимается, и обжигаю маковые губы ещё одним мимолётным касанием.