Она похожа на меня
Шрифт:
– Всё это не на пустом месте, - какая он на фиг родственная душа? Обыкновенный сухарь, пользующийся ей для решения собственных проблем.
– Я не могу уделять тебе лично сейчас больше времени, ты знала это с самого начала и согласилась на такие отношения.
– Если уж речь пошла о том знаменитом договоре, который ты сам для себя составил и сам утвердил, то мои условия тут совершенно не соблюдаются. Занят он! Повторяю в последний раз: здесь не бордель, в который ты можешь прийти в любое удобное для тебя время, потребовать оказать услуги, а потом быстро уйти.
–
– Ты так делаешь! Да ещё и смеешь возмущаться моим не совсем радостным настроением.
– Не надо меня обвинять неизвестно в чём,- Вольский даже рубашку отбросил в сторону с досады и навис над ней, уставился чёрным холодом глаз, а Вера развернулась и стремительно прошла через гостиную на лоджию, прислонилась лбом к остеклению рам, чтобы скрыть слёзы. Закрыла дверь на защёлку. Пусть убирается на все четыре стороны из её квартиры! Всё равно через пять минут исчезнет на своей машине в ночи. Вон она стоит. Сделав несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, она раздвинула рамы, впуская на лоджию прохладный ночной воздух, и слегка перевалилась вперёд, разглядывая стоящий под клёном знакомый чёрный внедорожник.
Слёзы покатились двумя дорожками, сопровождая невесёлые мысли. Пожалеть себя было самое время, потому что этот гад сейчас уйдёт и больше не придёт - она не пустит.
– Вера, открой,- стук кулаком по балконной двери.
Ноль реакции.
– Открой, я сказал. Разобью стекло.
– Убирайся,- сквозь слёзы и всхлипы.
– В последний раз говорю: открой дверь,- он уже рычал и теперь стучал по стеклу.
– Бордель закрыт!- прокричала она, не оборачиваясь и совершенно не заботясь о том, что её могут услышать соседи.
Звон стекла заставил её отскочить в сторону и заорать:
– Охренел?
А он уже повернул ручку двери, подскочил с дурными глазами и резко отдёрнул её от открытого окна лоджии.
– Я охренел? А ты что делаешь?
– Пусти,- она попробовала вырваться из крепкого захвата.
– Идиотка! Что ни баба, то дура! Что ты задумала, я тебя спрашиваю? С восьмого этажа сигать - это сразу насмерть, это тебе не вены резать, оставив входную дверь открытой на всякий случай, - он взвалил её на плечо, унёс в спальню и не особенно бережно сбросил на постель.
Вера замерла на минуту, а потом отрывисто рассмеялась, снимая напряжение, зато перестала реветь.
– Ты думал... Ты ...что я... брошусь вниз? Из-за тебя? - затихла, уставившись на полуодетого мужчину, который, в свою очередь, стоял и удивлённо разглядывал распластанную на постели женщину.- Стекло зачем разбил?- уже совершенно спокойно.
– Я подумал...Слушай, тут с тобой умом тронешься, честное слово. Что за спектакли? Ну- ка по порядку: ты чего ревела?- он присел на постель.
– Не скажу,- заявила решительно, запахнула халатик на груди и села, закинув ногу на ногу.
– А чего смеялась?- повернул голову, поймал её взгляд, пытаясь что-то понять.
– Ответ проще простого, проще простого, Вольский. Ты не поверишь, но было смешно.
– Бл*ть, куда я попал? Вер, я тебя психиатрам покажу, а то спать
– А ты не спишь. Ты приходишь, снимаешь напряжение и уходишь. Хорошо устроился. Со мной никто так не обращался. Никто!
– Много было?- хмуро и зло.
– Нет, но это не твоё дело. Старцев меня любил, - она снова шмыгнула носом.- А ты.....Я не предмет из секс-шопа. Меня не устраивают такие отношения с мужчиной.
– Ты из-за этого слёзы лила, что не хочешь быть этим самым предметом?
– Да! И это не бордель! Вот как ты думаешь: женщины что-то чувствуют? Я имею в виду, душой. Мы живые? Я, например, живая. А ты.... Гад ты, Вольский. Пришёл, завалил....
– Сказала бы, что тебе это не нравится.
– Вот сейчас и сказала. Так что: пёрышко и попутный ветер тебе в ....одно место, короче. Придётся напрячься ещё раз и поискать другую, удобную для тебя во всех отношениях женщину. Главное, чтобы много не требовала.
– Я нашёл, и эта женщина меня вполне устраивает.
– Ты зато меня не устраиваешь.
Вера встала и отправилась снова на лоджию. Послышался звон сгребаемого в кучу стекла.
– Вот что ты наделал?- и она снова заплакала, сама себе удивлялась, но не могла остановиться. Сердито бросила щётку и совок, отчего собранные было осколки, жалобно звякнули, и прошла в гостиную (от этого несносного мужика подальше) и села на диван. Что-то всё- таки не то с ней сегодня. Она не плакала так много уже несколько лет. И вот - нате вам с кисточкой - такой спектакль перед Вольским.
– Вер, что с тобой? - Андрей подошёл уже полностью одетый, присел перед ней и, встревоженно заглянув в лицо, вытер слёзы с её щёк ладонями,- Вер,- подхватил на руки и усадил на колени, прижал к себе крепко-крепко,- Вера,- поцеловал волосы, щёки,- солёная, - ну что ты? - снова поцелуй.- Ты влюбилась?
Она посмотрела на него обиженно-ошарашенно и заявила:
– Нет.
– Это всё твои фантазии,- всё понимающая мягкая улыбка, замешанная на ласковом сожалении,- это пройдёт, сладкая. Всё пройдёт,- и он начал покачивать её, как маленького ребёнка, успокаивая и утешая, а Вера в один момент окаменела. Надо было встать и выставить его за дверь.
– Всё. Я успокоилась. Иди, одевайся и езжай - Дунечка ждёт,- голос безжизненный, но Вольский то ли не захотел на этом заострять внимание, то ли не заметил (что вряд ли).
– Мне на самом деле пора домой.
– Счастливо.
– Вера, ты всё себе придумала. Всё-всё.
– Ага. Иди уже.
Глава 16
Ночь она толком не спала, проворочалась в полусне. И такая тягомотная тоска навалилась, что хоть снова начинай рыдать. Вот когда она поняла, что такое любить безответно. И ладно бы, он не знал, не понял, не прочитал её. Чтобы мужчина успокаивал и утешал, обещая, что её любовь к нему пройдёт - такое могло присниться только в кошмаре. И ничего ведь уже не сделать, не скрыть. Эти его глаза читали её и раньше, а уж сейчас и подавно. Она чувствовала себя униженной и несчастной.