Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада
Шрифт:
Наконец она затихла. Две минуты тому назад Аэша, прекраснейшая, очаровательнейшая, мудрейшая из женщин всего мира, смотрела на нас, улыбаясь своими лучезарными глазами! Теперь перед нами лежало отвратительное существо величиной с обезьяну. И все-таки это была та же самая женщина! Она умирала. Мы видели это и благодарили Бога. Могла ли она теперь жить? Приподнявшись на костлявых руках, она медленно покачала головой; глаза ее ничего не видели, но говорить она могла.
— Калликрат! — произнесла она хрипло. — Не забывай меня! Сжалься над моим стыдом! Я не умру и снова вернусь,
На том самом месте, где двадцать столетий тому назад Аэша убила жреца Калликрата, она умирала сама.
Подавленные ужасом и страхом, мы упали на песок и потеряли сознание.
Не знаю, долго ли мы пролежали так, вероятно, несколько часов. Когда же я открыл глаза, Лео и Джон лежали еще без чувств. Розовый свет наполнял пещеру, но когда я очнулся, пламя уже исчезло. Неподалеку лежало маленькое, отвратительное существо, похожее на обезьяну, с желтоватой, сморщенной кожей, — когда-то блестящая, прекрасная Аэша. Увы! Это был не сон, а ужасный, непреложный факт.
Почему произошла с ней такая перемена? Изменилось ли действие огня? Не посылал ли он иногда смерть вместо жизни? Я не сомневался, что лежавшая передо мной женщина могла бы жить еще много столетий, если бы жизнь сохранилась в ней!
Кто мог объяснить, что случилось с ней? Позднее я много размышлял об этом. Аэша, сильная, счастливая своей любовью, в ореоле неувядаемой молодости, божественной красоты, власти и мудрости, перевернула бы весь мир, противясь вечному, непреложному закону. Но, несмотря на свою силу и могущество, она умерла со стыдом и отчаянием. Не перст ли это Провидения?
Несколько минут я лежал, перебирая факты в своем уме, пока совершенно не пришел в себя и не встал. Вспомнив о своих спутниках, я, шатаясь, бросился к ним. По пути, подняв одежду Аэши, ее газовое покрывало, под котором она прятала от людей свою необыкновенную красоту, я прикрыл им ее мертвое тело.
Перешагнув через душистую массу волос, валявшихся на песке, я подошел к Джону и тронул его. Но его рука упала, холодная и неподвижная. Ледяная дрожь охватила меня, я взглянул ему в лицо и понял, что наш верный слуга мертв. Пораженный всем увиденным, он испытал сильнейшее нервное потрясение и умер от страха.
Это был новый удар для нас, хотя смерть бедного Джона казалась вполне естественной. Когда Лео пришел в себя и застонал, дрожа всем телом, я сказал ему о смерти Джона. Он тихо произнес: «О»! и умолк. Лео и Джон были крепко привязаны друг к другу, но теперь Лео не в силах был почувствовать свою потерю, так как был слишком потрясен и разбит, но вот мало-помалу он оправился, хотя был еще очень слаб. Я заметил, что золотистые кудри Лео стали серыми, а когда мы вышли из пещеры, они совсем поседели. Он выглядел на двадцать лет старше.
— Что случилось, старый дружище? — произнес он каким-то мертвым голосом, когда совершенно пришел в себя.
— Оправляйся и пойдем отсюда! — ответил я. — Пламя несется снова сюда!
— Я вошел бы в огонь, если бы знал, что он убьет меня! — ответил он с усмешкой. — Виновата моя проклятая нерешительность. Если бы я не сомневался, Аэша не вошла бы в огонь!
Я покачал головой. Мое возбуждение давно улеглось, кроме того, я не знал, как подействует на меня огонь жизни.
— Мальчик мой, — сказал я, — не можем же мы оставаться здесь и ждать смерти. — Я указал на тело Аэши, которое прикрыл ее белой одеждой, и на тело бедного Джона. — Самое лучшее — уйти отсюда, но сначала нужно зажечь лампы! — Я взял одну из ламп.
— В кувшине есть еще масло! — ответил Лео рассеянно. — Если только он цел!
Я осмотрел кувшин, налил в лампы масла и зажег одну из них. В это время мы услыхали грохот и рев приближающегося огня.
— Посмотрим еще на огонь, — сказал Лео, — ведь больше никогда мы не увидим ничего подобного в жизни!
Хотя это было праздное любопытство, но мы стояли и ждали появления клокочущего пламени. Я думал о том, сколько десятков тысяч лет этот феномен происходит здесь, в недрах земли, и никогда человеческие глаза не видели этого зрелища, человеческие уши не слыхали этого величественного шума! Думаю, что мы — последние смертные, которые видели это. Когда пламя исчезло, мы повернулись, чтобы уйти из пещеры, но прежде я подошел и пожал холодную руку Джона. Только этим я мог выразить мое уважение к усопшему, мое глубокое чувство тоски и сожаления. На труп Аэши нам не хотелось смотреть, но каждый из нас взял себе по одному блестящему черному локону ее. Эти локоны хранятся у нас до сих пор, — единственное, что осталось от Аэши, от всей ее красоты и грации, которую мы никогда не забудем. Лео прижал душистый локон к своим губам.
— Она просила меня не забывать ее, — произнес он хрипло, — и клялась, что мы снова встретимся с ней. Клянусь Небом! Я никогда не забуду ее. Клянусь, если мы благополучно выберемся отсюда, я буду ждать ее, как она ждала меня!
«Да, — думал я про себя, — если только „Она“ вернется прекрасной, такой, как мы ее знали, но если она вернется такой ужасной? Тогда что?»
Мы ушли из пещеры, оставив два дорогих тела в холодном сообществе смерти. Как одиноко и печально лежали они в пещере! А Аэша! Еще недавно эта маленькая кучка была таким прелестным и гордым созданием…
Бедный Джон! Его предчувствие сбылось, смерть пришла к нему. Он нашел себе странное место успокоения, — эту дикую пещеру, — и лежал в одном склепе вместе с останками царственной Аэши.
В последний раз мы смотрели на них и на розоватый свет, наполнявший пещеру, потом с тяжелым сердцем, нравственно разбитыми людьми выбрались из нее, чувствуя, что, увидев и узнав Аэшу, уже не сможем никогда забыть ее, пока живы. Мы оба любили ее теперь и будем любить всегда! Она навеки запечатлелась в наших сердцах, и никакая другая женщина не могла интересовать нас. Дорогой ценой заплатил я за свою любовь к Аэше и часто завидовал Лео, которого она так нежно любила. Если бы мудрость и познания королевы не обманули ее, он мог бы смело и с надеждой глядеть в будущее.