Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный
Шрифт:
В это же время капитан Фрик, командующий одетыми в форму полицейскими 87-го участка, поднес мегафон ко рту и закричал: *Мы входим, Мирандо! Мы снимаем входную дверь с петель».
Никакого ответа.
«Сейчас мы будем у тебя, Мирандо. Мы уже поднимаемся по лестнице», — кричал Фрик в надежде, что Мирандо клюнет на это.
В коридоре, согнувшись на ступеньках, притаились Бирнс, Карелла и Паркер. С улицы доносилась стрельба, крики полицейских, визги толпы, звуки разбившегося стекла и расщепленного дерева, оглушительный
Там на улице, за стеклянной дверью «Ла Галлина», бесшумно пробирался к пожарной лестнице Фрэнк Эрнандес.
Вдруг толпа замерла.
Единственным звуком, доносившимся сейчас до них, была стрельба с крыши и из окон, выходящих на квартиру, где укрылся Мирандо.
Она торопливо повернула за угол. Ее лицо было в слезах, блузка вылезла из-под юбки, и она все еще продолжала ощущать пальцы Куха там, где он прикасался к ней. Часы показывали двадцать минут первого, но ее не покидала надежда, что Джефф все еще ждет её, что он верил… во что он верил? С заплаканным лицом она быстро вбежала в кафе.
Его там не было.
Посмотрев на пустые стулья, она обернулась к Луису и спросила:
— Луис, у тебя здесь был моря1'’
Тот согласно кивнул.
— Он ушел.
— Я… Я не успела… толпа на улице.
— Он ушел, — повторил Луис.
Быстро повернувшись, она вышла на улицу. Словно гром среди солнечного дня до нее доносилась оружейная стрельба.
«Чайна, эй, Чайна!» Ей страстно захотелось, чтобы набежали тучи и пошел дождь. «Чайна, ты что, не слышишь?»— и чтобы дождь умыл улицы и все…
— Эй, Чайна!
Она резко подняла голову.
— Что? А, привет.
У лотка с мороженым, ухмыляясь, стоял Зип.
— Как поживаешь?
— Прекрасно, — ответила она. — У меня все отлично.
—‘Хочешь мороженого?
— Нет, Зип, спасибо.
Он изучающе посмотрел на нее.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего.
— У тебя такой вид, будто ты плакала. Кто-то обидел?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет.
— Если тебя кто-то будет обижать — скажи мне. Я разберусь с ним так же, как собираюсь разобраться с Альфи.
— Оставь Альфи в покое! — вспыхнув, она резко оборвала его.
— Что?
— Почему ты хочешь расправиться с ним? У тебя нет на это никакого права!
— Я не боюсь его, — сказал Зип.
— Никто и не говорит, что ты боишься.
— Просто он это заслужил, вот и все.
— Зип, ты прекрасно знаешь, что он ничего не сделал. Ты знаешь это.
— О, нет — он наломал немало дров. Я хочу поставить его на колени. Я хочу…
Неожиданно она разрыдалась.
— Почему ты так говоришь? Почему ты так жесток? — кричала она. — Посмотри на себя! Ты сам he свой! Разве ты не можешь быть самим собой?
Пораженный такой неожиданной вспышкой гнева, он молчаливо смотрел на нее.
— Что ты хочешь этим
Растерянный, он не отрывал от нее глаз. Протянув руку, он хотел дотронуться до нее, чтобы утешить. Ему не приходило в голову, что слезы душили ее давно, с того самого момента, когда она подверглась нападению Куха; слезы душили ее во время нескончаемого пути от дома до кафе, где она все еще надеялась увидеть ожидающего ее моряка. И сейчас, не найдя его, уже не могла более сдерживать себя и дала волю чувствам. Всего этого Зип, разумеется, не знал; он знал лишь то, что она плачет. И перед лицом женской ранимости, перед лицом боли, которую ему никогда не доводилось испытать, Зип одернул руку, побоявшись сейчас прикоснуться к ней, побоявшись установить контакт, казавшийся в эту минуту таким личным и таким откровенным.
Послушай, не надо плакать. К чему эти слезы?
— Обещай, что ты ничего не сделаешь Альфи, — сказала она. — Обещай.
— Ты… ты не должна плакать.
— Обещай мне.
— Чайна, я уже всем рассказал, что собираюсь сделать. — Он замялся. — Я сказал, что ты моя девушка.
— Ты не имел права так говорить.
— Знаю. Конечно, ты не моя девушка. Послушай, ну хватит плакать. Тебе дать носовой платок?
— Я не плачу, — всхлипывая, произнесла Чайна.
— На, возьми, — он протянул ей платок. — Я им почти не пользовался. — Она вытерла нос.
— Хочешь мороженого? — осторожно спросил Зип.
— Нет. Зип, ты ведь ничего с ним не сделаешь, правда? Поверь, он ничего мне не сделал. Он хороший парень.
Зип молчал.
— Ты совершишь очень большую ошибку, если расправишься с ним.
— Ты все еще дуешься на меня за то, что я сказал, что ты моя девушка? — поникшим голосом спросил он.
— Нет, я не обижаюсь.
— Больше этого не будет, — тихо произнес он. Затем, пожав плечами, продолжил — Сам не знаю, зачем я так сказал. Наверное потому, что ты очень красивая.
— Спасибо, — она едва заметно улыбнулась. Вернув платок, сказала — Он весь мокрый от слез.
— Ничего, ничего. Тебе сейчас лучше?
— Немного лучше.
— Чайна, ты не должна плакать. Грех лить слезы, <пока не случилось ничего страшного, пока ты не потеряла кого-то.
— Вот именно, что я потеряла, Зип. — Затем, покачав головой, спросила — Так ты обещаешь? Я говорю об Альфредо.
— Я еще…
— Мне не хочется, чтобы ты из-за этого попал в беду, — произнесла она.
Он уставился на нее так, как будто эта фраза была произнесена по-русски. Нахмурив брови, он пристально посмотрел ей в лицо. Это было что-то новое. Он не мог ничего понять. Конечно, он не тешил себя мыслью, что нравится ей, как многим другим девчонкам. Так как же это можно было объяснить? Черт возьми, почему она должна беспокоиться о нем? И все-таки он был твердо уверен, что она не лжет. Находясь сейчас рядом с ней, он знал, что она волновалась за него так же, как и за Альфи. .
— Мне необходимо подумать, — произнес он.