Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный

Хантер Эван

— Все в порядке, мистер Тейер, — объявил Хейвз.

— И больше вам от меня ничего не нужно?

— Нет. Простите, что мы вас расстроили, но у вас возникли вопросы, кое-что надо было выяснить.

— Я могу идти.

— Безусловно, сэр.

— Спасибо, — помолчав, Тейер спросил — Могу я просить вас об одном одолжении?

— Что именно, сэр?

— Когда выяснится, кто этот человек… Томми. Ну, с которым ее нашли в постели, дайте мне знать.

— Пожалуйста, если хотите.

— Да, очень хочу.

— Хорошо.

Мы вам тогда позвоним.

Они смотрели ему вслед, когда он, понурив голову, выходил из столовой, высокий, худой и сутулый.

— Что за черт, — проронил наконец Хейвз. — Но мы обязаны задавать вопросы.

— Ничего не поделаешь, — подтвердил Карелла.

— И все-таки надо признать, Стив, неправдоподобно, что он уж совсем ничего не знал.

— Что ты хочешь сказать?

— Бог ты мой, его жена чуть ли не каждую неделю уходит к матери, проводит у нее ночь, а он даже не позвонит, чтобы проверить, так ли это. Никогда этому не поверю.

— Это потому, что ты не женат, — просто пояснил Карелла.

— Ну да!

— Я не прошу Тедди давать мне письменный отчет о том, где она бывает. Тут уж либо ты доверяешь кому-то, либо нет.

— А ты считаешь, что он ей доверял?

— Мне кажется, что да.

— Не стоила она его доверия, — не согласился Хейвз.

— Есть такие чудеса на свете, что тебе и не снились, мой друг Гораций, — перефразировал Гамлета Карелла.

— Какие именно? — не понял Хейвз.

— Любовь, например, — пояснил Карелла.

— Есть, конечно. И ты не можешь не согласиться, что в данном деле она — всему причина.

— Я этого не знаю.

— Ну если, конечно, это только не убийство.

— Не знаю. Не знаю, что принять, а что отвергнуть. Знаю только, что чувствую себя омерзительно, когда приходится вот так разговаривать с парнем, который сражен горем, а я не вполне уверен, что…

— Если только он и в самом деле сражен горем, — перебил Хейвз. — И если только не он сам включил этот газ.

— Мы этого не знаем, — не согласился Карелла. — У нас нет улик.

— Вот поэтому-то мы и должны задавать вопросы.

— Несомненно. А иногда и отвечать на них, — он замолчал, затем вдруг лицо его помрачнело. — Я вчера ответил на вопрос девушки на карнизе, Коттон. Маленькой, испуганной, ошарашенной. Она искала ответ на свой самый большой вопрос, и я дал ей его. Я сказал ей: прыгай.

— Ну, ради бога…

— Это я велел ей прыгнуть, Коттон.

— Она бы все равно это сделал, что бы ты ей ни сказал. Девушка, которая выходит на карниз двенадцатого этажа…

— Ты был здесь в прошлом апреле, Коттон? Ты помнишь парня по прозвищу Глухой. Все эти комбинации и перетурбации, помнишь? Закон вероятности. Вспоминаешь?

— Ну и что из того?

— Я думаю о том, что могло бы случиться, если бы сказал я ей что-то другое.

Предположим, вместо того, чтобы сказать: валяй, прыгай, — я бы посмотрел на нее и сказал: «Ты самая прекрасная девушка в мире и я люблю тебя. Пожалуйста, вернись в комнату!»— И ты думаешь, она бы прыгнула?

— Если она этого хотела, ничего не имело значения…

— А я все думаю о том, что было бы, если бы не я, а кто-нибудь другой, ты, например, Пит, Берт или Мейер, любой из вас, был у этого окна? Может быть, твой голос ей понравился бы больше моего? Может быть, Питер смог бы уговорить ее уйти с карниза. Может быть…

_s — Стив! Стив, какого черта ты в этом копаешься?

— Право, не знаю. Просто мне не доставило никакого удовольствия допрашивать Майкла Тейера.

— Мне тоже.

— Все это очень смахивает на самоубийство, Коттон.

— Знаю.

— Конечно, полностью ни в чем нельзя быть уверенным. Поэтому и приходится быть грубым, обманывать и притворяться.

— Валяй, копайся дальше, — Хейвз произнес это резко и чуть было не добавил: «Почему бы тебе не возвратиться на участок и не написать заявление об отставке?» Но, взглянув через стол на Кареллу и увидев его встревоженный взгляд, вспомнил, что случилось все это только вчера, когда он сердито велел девушке прыгнуть. Он вовремя сдержал готовые слететь с языка слова об отставке. Вместо этого с усилием заставил себя улыбнуться и произнести:

— Я знаю, что мы сделаем. Ограбим банк, уедем в Южную Америку и будем жить, как миллионеры. Идет? Тогда нам не придется переживать о том, как задавать вопросы и отвечать на них. Ну как?

— Спрошу Тедди, — отозвался Карелла и вымученно улыбнулся.

— Обдумай это, — предложил Хейвз. — А я тем временем свяжусь с бригадой.

Он вышел из-за стола и направился в дальний конец столовой к телефонной будке. Вернувшись, он сказал:

— Хорошие новости.

— Какие? — поинтересовался Карелла.

— Объявился Фред, Хеслер.

ГЛАВА IV

Фред Хеслер испытывал невероятный восторг. Это был полный человечек, в клетчатом пиджаке и ярко-синей спортивной рубашке. Глаза, тоже синие и яркие, возбужденно блестели, когда он дрыгал ногами от удовольствия, оглядывая комнату.

— Я впервые в жизни в полицейском участке, — объяснил он. — Бог ты мой! Какой колорит! Какая атмосфера!

Колорит и атмосферу в этот момент составлял человек с ножевой раной на левой руке, из которой хлестала кровь и которую детектив Мейер терпеливо пытался остановить, в то время как другой детектив, Берт Клинг, вызывал по телефону «Скорую». Помимо этого колорит и атмосферу определял шестидесятилетний старик, который, вцепившись в проволочную сеть клетки небольшого изолированного помещения, находящегося в комнате, орал: