Они еще спали

Теллеген Тоон

Это была достаточно мудреная мысль. "Такая мысль означает Муравья", - подумала Белка. Она представила себе, что вот наступает утро, а ее все еще нет. Вот Муравей взбирается на бук и входит в дверь. Но он не удивляется, что никого нет - с чего бы это? Если тебя нет, тебя и не было никогда, думала Белка, а то это сделалось бы еще мудренее и она, возможно, совсем не смогла бы больше думать. А вот и Слон заходит на огонек.

– Что, в гости зашел?
– спрашивает Муравей.

– Ну, не

то чтобы в гости, - говорит Слон.
– Это я так... малость на лампе покачаться.

– Ах вон что, - говорит Муравей.

Слон залезает на стол, цепляется за лампу и принимается молча раскачиваться на ней. Едва не сорвавшись, он вскоре вновь опускается на стол.

Муравей достает из буфета горшочек букового меду и накладывает две порции.

Они садятся к столу и молча опустошают свои тарелки.

А потом они еще долго сидят друг напротив друга. Похоже, они погружены в молчаливые раздумья.

– Ты ни по кому не соскучился?
– спрашивает Слон.

– Нет, - отвечает Муравей.
– Я никогда ни по кому не скучаю.

– И я нет, - говорит Слон. Некоторое время они глядят друг на друга, приподняв брови и покачивая головами.

Белка все еще не могла уснуть.

Немного погодя Слон выходит за порог, и Белка слышит, как он спрашивает:

– Спляшем?

– Где?
– говорит Муравей.

– Вот тут, у дверей, - говорит Слон.
– Здесь же все равно никто не живет.

– Ну что ж, - говорит Муравей.

Они пляшут, и Белка видит, с какими серьезными лицами делают они каждый шаг, и как Слон летит вниз и кричит снизу, что это ерунда.

И все-таки она никак не могла уснуть. Она видела Муравья, стоявшего в дверях: он хочет уйти, но не решается и все озирается через плечо на пустую комнату.

Белка видела странное выражение на его лице, в некотором роде печальное удивление, какого она в в жизни еще никогда у Муравья не видала.

И Белка уснула, еще до того, как за воображаемым Муравьем закрылась воображаемая дверь.

НА БЕРЕГУ МОРЯ ЖИЛ КРАБ.

Он жил у кромки прибоя, в маленьком домишке, крыша которого поросла водорослями.

Он редко путешествовал, а дни рождения справлял еще реже. И никогда не получал писем. Сам себе он казался неприкаянным и частенько повторял самому себе: "неприкаянный я какой... "

Так он и жил, на морском берегу, незаметный и неприглядный.

Однажды утром он глянул на свое отражение в озерце стоячей воды за скалой и покачал головой.

– Неприкаянные клешни, - произнес он, - неприкаянная спина. Неприкаянные глаза. Кстати, я их даже не вижу. Я, собственно, и сам не знаю, на что смотрю, - подумал он.

Он поднял голову и задумался обо всех неприкаянных или вовсе не существующих

вещах на свете. А потом - о бесчисленных письмах, которых он никогда не получал.

Он уполз назад к морю и зарылся в полосе прибоя.

Он очень опасался того, что в один прекрасный день явится Кто-нибудь, вздернет его за клешню, подумает секундочку-другую да и вышвырнет вон. Одним широким жестом.

"Вот так", - скажет он и довольно потрет руки.

От таких мыслей Краба пробирала дрожь.

Он предпочитал спать. Когда он спал, ему не нужно было копаться в себе.

Однажды под утро кто-то постучал ему в спину. Краб встрепенулся.

– Кто там?
– спросил он. "Вот оно, началось", - промелькнула у него мысль.

– Это я, - сказал голос, - Белка.
– Прогуляться не хочешь?

"Белка?
– подумал Краб.
– Прогуляться? " - Но он вздохнул с облегчением, поскольку голос Белки звучал весьма дружелюбно.

– Да у меня походка такая... странная, - сказал он. В сущности, он хотел сказать, что она у него была неприкаянная, но не сказал.

– У меня тоже, - сказала Белка.

– И у тебя тоже?
– переспросил Краб.
– Какая же такая у тебя походка?

– Ну...
– сказала Белка.
– Не знаю я. Но просто ужасно странная.

Немного погодя они в молчании брели по пляжу. Потом Краб тихонько сказал: "Правда ведь, у меня ну очень странная походка? "

– Да, - согласилась Белка.
– Но симпатичная.

– Ой, правда?

– Правда.

Они помолчали.

– У меня походка еще страннее, - сказал Краб.

Белка посмотрела на море и сказала:

– Оба мы хороши.

Краб покосился на Белку и нашел, что у нее-то походка была хоть куда.

И они опять замолчали.

Потом Краб сказал:

– Белка...

– Да, - сказала Белка.

– Ты меня что, потом выкинуть собираешься?

– Тебя?

– Да.

– Это еще почему?

– Да потому, что я неприкаянный.

Белка застыла на месте, посмотрела на Краба и сказала:

– Вот еще.

И они пошли дальше, собирая сладкую морскую пену, лежавшую на скалах, и время от времени присаживаясь отдохнуть.

Поздно вечером, когда солнце уже опустилось за море, они вернулись к домику Краба.

– Пока, Краб, - сказала Белка.

– Пока, Белка, - сказал Краб, и сделалось ему так хорошо, что он чуть было не запел и не пустился в пляс на одной клешне. Но он не запел, поскольку опасался, что Кто-нибудь, кто прохаживался неподалеку, услышит и вышвырнет вон с криком: "Это кто это тут распелся? Ты? А ну прочь! "

Он вздохнул, забрался в свой домик и подумал: " Посмотрел бы ты на себя сейчас, Краб... "