Они могут все
Шрифт:
– …Как бы жестоко это ни звучало, я верю только в силовое решение проблемы. Договариваться с похитителями можно, но лишь с целью протянуть время и усыпить их бдительность. А освободить заложников можно только силой, – развивал свою мысль седовласый интеллигент. – Надо обращаться в правоохранительные органы. И чем быстрее, тем лучше. А поскольку речь идет об огромных суммах и политике, то работать надо только с надежным человеком, иначе могут продать. Таковы суровые реалии…
Молодой человек отвернулся. В квартире
– Ни черта они не могут! – процедил он сквозь зубы. – Ни менты, ни гэбэшники. Я же к ним сначала прибежал. Хрен там! Раньше все были такими друзьями, что ты! А теперь все трясутся только за свои шкуры. Понимаете?
Дипломат все прекрасно понимал. В такой ситуации гостю действительно нелегко было сохранить холодный ум и трезвый расчет. Поинтересовался:
– Все оказались такими?
– Да.
– Что думаете предпринимать дальше?
Талдыбаев уставился в одну точку, на парус в бушующем море на репродукции Айвазовского. Сейчас он чувствовал себя таким же точно клочком материи, одиноким и бессильным перед стихией. Щека задергалась в нервном тике. Тимур для того сюда и явился, чтобы мудрый старец подсказал выход из этой тупиковой ситуации. А тот, словно издеваясь, до сих пор ничего путного не предложил. Нет у него никаких мыслей. И вообще, что он может, этот старикан? Зря сюда пришел. Бросил все, ухватился за эту встречу, как за соломинку. И не рассчитал. Никто в этом мире помочь ему уже не сможет. Снова обхватив угловатую голову руками, вцепился в жесткие непослушные волосы, черные, с появившейся со вчерашнего дня траурной проседью на висках.
– Сергей обещал разрулить любую ситуацию. Говорил, что у него есть выходы на криминальных авторитетов… Где он? Помогите мне с ним связаться, если сами ничего не можете! Дозвониться до него не выходит ни по одному из номеров. Он куда-то уехал? Скажите мне!
Белкину и самому страсть как хотелось знать, где носит Охотника. Но раскрывать все карты перед практически незнакомым человеком он и не думал. Потому лишь пожал плечами:
– Вероятнее всего, он покинул столицу. Меня, к сожалению, в свои планы не посвятил.
– И что мне делать? – Бывший министерский работник перестал раздирать пальцами свою прическу, выпрямился, пытаясь отыскать хоть каплю сочувствия в глазах дипломата. – Что мне теперь делать?!
Глаза Сергея Петровича оставались непроницаемыми, как солнцезащитные очки. Хоть и выглядели добрыми и весьма человечными.
– Чем с вами расплатились китайцы? – вдруг бесцеремонно спросил он. – Не только деньгами, верно?
Ночной гость вздрогнул, как от разряда электрического тока. Напрягся. На тощей шее змеями вздулись жилы. Смуглые уши стали пунцовыми.
– Какие китайцы? При чем тут… – Попытка ускользнуть от ответа была явной и неуклюжей, как детеныш
– Бросьте, молодой человек! – мгновенно сменив тон, уже по-отечески произнес он. – Перестаньте ломать комедию. Вам это невыгодно. Лучше ответьте прямо и честно на мой вопрос – ведь это может помочь вытащить жену и сынишку из лап уголовников.
– К-как? Каким образом?
Сергей Петрович многозначительно улыбнулся. Кивком предложил подлить кофе в так и не тронутую чашку. Потом взял из вазы шоколадную конфету и зашелестел фантиком.
– Я давно живу на этой земле. Многих людей знаю, многие знают меня. Если у Сергея что-то не выходит – как думаете, к кому он обращается? Правильно, к вашему покорному слуге. Но кому, как не вам, знать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке? Связи и знакомства надо расширять, лелеять и материально поддерживать. И чем выше и влиятельнее друзья, тем более разборчивы они в «еде». Улавливаете, о чем я?
Долгий испытующий взгляд старика вывел Талдыбаева из равновесия. Теперь он совершенно растерялся.
– Я… Я не понимаю…
– Ну же! Вы умный человек, Тимур. Деньги не для всех имеют решающее значение. У вас есть что-то другое. Ведь есть? Что мы можем предложить тем, к кому обратимся за помощью?
Краска схлынула с лица ночного гостя так же быстро, как и прилила. Рука, которой он попытался совершить какой-то неопределенный жест, зависла на полпути, а потом упала плетью. Обреченно опустились плечи. Тимур сгорбился. Внезапно пересохшим горлом просипел:
– У меня есть… да… китайцы передали мне несколько документов… которые… с помощью которых можно здорово прижать хвост кое-кому из оппозиции. Они подошли бы идеально. Но… черт… их украли во время погрома…
Белкин призадумался, автоматически помешивая мельхиоровой ложечкой давно остывший кофе в своей чашке. Потом аккуратно, не уронив и капли, уложил ее на блюдце.
– Украли те же люди, что похитили жену?
– Скорее всего… один из моих друзей был в моем доме после того, что случилось. По его словам, эти уроды пытались инсценировать ограбление, перевернули все вверх дном, вскрыли сейф.
– А друг надежный? Вы говорили, что таких не осталось.
Тимур впервые за вечер скривил губы в ухмылке:
– Этому я доверяю. Но он простой опер, и максимум из того, что мог сделать, он уже выполнил.
За окном послышался протяжный рев пожарных сирен. Обстановка домашнего тихого уюта мгновенно исчезла. Революция продолжалась. Где-то бесновались дорвавшиеся до чужого добра мятежники, захватывали землю под жилье в столице спустившиеся с гор люди. Где-то насиловали, убивали, калечили. Страдания и боль, тревога и бессилие перед несправедливостью слились в этом леденящем душу вое.