Они пришли с юга
Шрифт:
– Эй, охрана, черти бы вас взяли! Погасите свой проклятый прожектор и отворите ворота. Нам каждая минута дорога! – завопил он, размахивая руками.
Один из охранников подбежал к воротам.
– Эй, ты, потише! – крикнул он. – Чего вам здесь надо?
– Нас вызвали сюда! Кого-то задавило прессом! – заорал Фойгт.
– Ничего я не знаю! – крикнул часовой. – А ну, подъезжай ближе!
Лучи прожектора все также цепко держали машину в своих когтях.
Фойгт сел за руль и медленно двинул машину к воротам.
– Другого выхода нет, – прошептал Фойгт, – по-хорошему они нас не пропустят.
Он резко нажал на педаль, и машина с ревом рванулась вперед.
Часовой застыл на месте с разинутым ртом, он не успел отскочить в сторону, машина наехала на него, подбросила вверх… Пулеметная очередь прорезала воздух – на переднем стекле санитарной машины крест-накрест легла пулевая строчка.
Послышался громкий треск. Сметая ворота, машина прорвалась во двор и въехала на территорию завода с разбитым вдребезги передним щитком. Тут заработал миномет у реки, и прожектор на крыше погас.
На всей территории завода грохотала стрельба. Слышался яростный собачий лай.
Фойгт остановил машину за одним из строений, куда не доставал пулемет, установленный на крыше.
Его товарищи отворили заднюю дверцу и направили дуло мелкокалиберной пушки прямо на эсэсовцев, которые лихорадочно и бестолково метались возле стенки, стараясь повернуть пулемет. Первый же снаряд уложил их наповал.
Двое из сидевших в машине были ранены: первому пуля угодила в плечо, у другого содрало кожу со щеки под правым глазом. Кровь залила лицо юноши, и он не мог оправиться от шока. Раненых оставили в машине. Остальные бойцы побежали к заводским корпусам, прижимаясь к стенам и перебегая от одного укрытия к другому. Над фабричным двором по-прежнему стоял страшный грохот, в котором сливались стрельба и яростный собачий лай, оглушительные разрывы мин и крики людей.
Продвигаясь вперед, бойцы Фойгта наткнулись на часовых с овчарками. Солдаты сразу побросали свои автоматы и подняли руки вверх. Собаки же с рычанием кинулись на нападавших, и их пришлось уложить на месте.
Прорвавшись к дежурке, где размещалась охрана, бойцы Фойгта выломали дверь и, прочесав комнату автоматной очередью, приказали охранникам выйти во двор с поднятыми руками. Шестеро эсэсовцев в панике выбежали наружу, никто из них не успел даже натянуть штаны.
Они стояли на дожде в одних рубашках, дрожа от холода и страха. Всех шестерых отвели к стенке и обыскали.
Между тем пулемет на крыше умолк – его вывели из строя мины Красного Карла.
Якоба и одного из парней помоложе поставили сторожить пленных. Фойгт с тремя бойцами побежал дальше – надо было разоружить последних четырех часовых, патрулировавших вдоль ограды.
Привлеченные
Якоб крикнул им, чтобы они вернулись на свои рабочие места, остановили станки и не вмешивались в происходящее. Но они не послушались его. Сгрудившись тут же во дворе, они с любопытством стали наблюдать, что же будет дальше. За несколько минут вокруг Якоба собрались сотни зрителей.
Какой-то низенький толстый человек изо всех сил проталкивался сквозь толпу и громко кричал:
– Что случилось? Что случилось?
Увидев восьмерых пленников, стоявших лицом к стене с поднятыми руками, он оторопело уставился на них и, казалось, совсем утратил дар речи, но затем приосанился и важным голосом произнес:
– Укажите мне, кто стрелял? Надо прекратить эти бандитские выходки!
– Стой на месте, стрелять буду! – крикнул ему молодой боец.
Но толстяк не унимался, а, напротив, стал наскакивать на бойца. От резких движений полы его халата разлетались в разные стороны. Кто-то из рабочих крикнул ему:
– Не лезь не в свое дело, немецкий прихвостень!
– Хватит, здесь командую я! – сердито сказал толстяк.
Неожиданно перед ним вырос Якоб.
– Ошибаешься, – сказал он, – здесь командую я! Одним ударом кулака Якоб свалил толстяка с ног.
Судорожно икнув, тот плюхнулся на спину и остался лежать неподвижно, точно мешок с мукой.
Старый грузовик Каструпа, замаскированный до неузнаваемости, трясясь, въехал на территорию завода. В кузове было семь человек и двести килограммов взрывчатки.
Каструп медленно въехал в гущу толпы, нехотя расступавшейся перед грузовиком. Бойцы перемахнули через борт и приказали всем спуститься в убежище. Рабочие нехотя повиновались, с любопытством оглядываясь на диверсантов.
– Поторопитесь! Вам же лучше будет!
– А что вы сделаете с эсэсовцами? Расстреляете их?
– Да, да. Не задерживайте нас!
– А убежище не разлетится от ваших бомб? – опасливо спросил кто-то.
– Если вы не выйдете оттуда в ближайшие двадцать минут, с вами ничего не случится… Давайте скорей, друзья, мы торопимся!
– Понятно… Мы сейчас…
То тут, то там снова раздавался треск автоматов, затем все стихало.
Красный Карл подошел к Якобу.
– Ты не видел главного инженера? – спросил он.
– Не он ли там валяется? – Якоб показал на распростертого в грязи толстяка.
– Да, черт побери, это он. Ты что, убил его?
– Да нет, просто мне пришлось разок двинуть ему, – ответил Якоб.
Красный Карл рассмеялся и, подойдя к толстяку, начал обыскивать его карманы. Тот застонал и заворочался, что-то бормоча. Красный Карл достал из его кармана связку ключей. Проходя мимо Якоба, он сказал: