Они сражались за реальности

Подгурский Игорь Анатольевич

Кузнецов начал собирать аккуратно разложенные на камнях боеприпасы, рассовывая по подсумкам магазины и гранаты. Шаманов выразительно подмигнул Задову.

Далай-лама Пятый оглядел простершихся перед ним на земле аборигенов, громко шмыгнул простуженным носом и гаркнул:

– Мои смертные дети, я вернулся! – Лева вопросительно посмотрел на Шаманова. Тот в ответ доброжелательно кивнул, прикрыв глаза и показал большой палец: «Так держать!» – Подъем, подъем, вставайте, пока не застудились!

Набор древней мистики Тибета и патологическая склонность разведчиков к авантюрам переплелись

в один клубок, став основой для умопомрачительной интриги.

Желтошапочники поднялись с земли и стояли, боясь пошевелиться. Раши-лама сложил руки лодочкой и с поклоном спросил:

– Вас так долго не было! Вы исследовали другие далекие миры?

– Да, мир торговли! – Лева гордо задрал подбородок и выставил ногу вперед.

Шаманов сделал страшные глаза и судорожно вцепился в походный посох.

– Может, вы что-то хотите? – еще тише спросил святой.

– Пиво и гору сырных чипсов.– Чувство меры и такта у Левы было свое, отличное от общепринятого. На отрядного священника было страшно смотреть. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар.

Задов спохватился и уже строже добавил, ткнув пальцем в сережку с крупным рубином, украшавшую ухо Раши:

– Не по чину украшение носишь. Скромнее надо быть. Ты бы еще кольцо в нос вставил!

Раши-лама быстро вытащил серьгу из уха и с поклоном протянул ее Леве. Задов сурово поджал губы и спрятал украшение в нагрудный карман штормовки. Он обвел взглядом застывшую толпу. Никаких других украшений, кроме жестяных бубенчиков на шапках, Лева не заметил. Горцы жили без излишеств, скудно.

– Где здесь можно повеселиться за правильную цену? А лучше бесплатно? – Задов вошел во вкус.

Раши-лама перестал разглядывать свои сапоги и пристально посмотрел на Леву. Вместо ответа на вопрос он обвел рукой вокруг. Везде, куда ни падал взгляд, были горные вершины, покрытые льдом и снегом. Между ними вилась долина с черными надгробиями могил.

– Отговорки! Оправдание! – Задов начал заводиться. Немой ответ ему не понравился.

Отрядный священник незаметно сделал Леве знак: оглаживая бороду, он провел ребром ладони по горлу и закатил глаза. Задов немедленно набрал в грудь побольше воздуха и заголосил:

– Душевная боль пожирает меня изнутри! Не оставляет ни днем, ни ночью!

– О-о-о! – Всем стало его жалко.

– Чужаки пришли в наши горы! Кто за это ответит, а?

– А-а-а?! – заволновалась толпа.

– Враги хотят захватить наши камни, наш снег!

– У-о-а-а! – с новой силой заревели желтошапочники. Снега и камней им было не жалко. Этого добра здесь было навалом, хоть бульдозером греби. Обидно другое: хапают без спроса.

– Они используют символ наших гор и носят на шапках изображения наших цветов! Кто заплатит за использование раскрученного бренда?

– Кто-о? – Все не на шутку разволновались.

– Они! Незваный гость хуже… – Лева запнулся, глядя на раскосые глаза почтительных слушателей.– Правильно! Хуже марсианина-а!

– А-а-а! – Толпа, стоящая перед ним, превратилась в живой организм, покорный воле бывшего анархиста.

Лева сжал руку в кулак и вскинул ее вверх.

– Нам – туда!

Крики разом стихли. Задние ряды дрогнули. Некоторые,

слабые духом, начали пятиться. К вознесению на небо были готовы не все.

Шаманов незаметно указал в сторону далекого, занесенного снегом перевала.

– Туда то есть! – Задов быстро скорректировал положение руки и зашагал в направлении, указанном Латыном, увлекая за собой аборигенов на бой с фашистами, а заодно и с марсианами, буде таковые по неосторожности подвернутся под горячую руку.

Крошечная разведгруппа из трех человек превратилась в полнокровный отряд. Со стороны он напоминал галдящую орду, впереди которой вышагивали Задов и Раши-лама. В арьергарде шествовали отрядный священник и командир разведгруппы обер-лейтенант Пауль Зиберт, он же Николай Кузнецов. Офицер удобно повесил руки на автомат и делился с духовником впечатлением от увиденного и услышанного:

– Качественно комиссар проканифолил Задову мозги на политинформациях. Шпарил Лева как по писаному!

– Кипит их разум возмущенный,– вздохнул отрядный священник.– У них специально буденовки заканчиваются острым носиком, как у чайника. Наподобие пароотводной трубки, чтобы крышку у котелка не сорвало…

Плывущее за отрядом облако на глазах превращалось в тяжелую тучу. Рваными клешнями она цеплялась за покатые отроги. Борцы за снег и родные камни наддали ходу. Туча не отставала. Из нее повалил снег вперемешку с мелкой колючей крупой. Камни, трава, редкие цветы на склоне – все в считаные минуты покрылось толстой коркой мокрого льда. Восхождение из прогулки превратилось в настоящее испытание. Видимость почти все время не превышала расстояния вытянутой руки. Люди ориентировались лишь по направлению северо-восточного ветра, который устойчив здесь в любое время года. Если идешь правильно, ветер должен дуть в левую щеку. Такой ориентир в непогоду надежнее компаса.

Высоко в горах слышались громкие удары, похожие на глухие пушечные выстрелы,– это лопался от мороза ледяной панцирь.

Ветер прижимал к телу промокшую одежду. Ощущение такое, будто поднимаешься по льду под напором снежного вихря голым. Кузнецов приказал остановиться. Пришлось срочно ставить палатку.

Желтошапочники под командованием Раши-ламы быстро нарезали кривыми кинжалами из плотного снега кирпичи кубической формы. Из них они быстро сложили домики-полусферы, где устроились на ночлег, заложив выходы снежными плитами. Непогода осталась снаружи. Было решено обойтись без часовых. Шаманов по этому поводу туманно высказался в том смысле, что со всеми, кого стоило опасаться, Задов уже успел познакомиться и даже назначить свидание. Тем более, когда рядом Великий Пятый, опасаться нечего и некого…

– Встаем с первыми лучами солнца и проводим рекогносцировку на местности,– сказал Кузнецов, раскатывая спальный мешок.

– Да я их всех взглядом разгоню! – лениво произнес Лева, взвешивая на ладонях две банки консервов. Он мучился вопросом: сгущенка или тушенка? Свой выбор он остановил на сладком. Ложиться спать голодным Задов не любил. Свежеприобретенное чувство всемогущества, помноженное на врожденную безответственность, уже пустило побеги.

– Над вашим цирком только шатра не хватает,– проворчал Латын.