Ониксовый шторм

Яррос Ребекка

О. Черт.

Взгляд Кортлин становится ледяным, и мне кажется, что мои ребра скручиваются внутрь, когда я вижу, как все, над чем мы работали, разваливается за считанные секунды. Текарус отскакивает назад, затем быстро спускается по ступенькам, и я его нисколько не виню.

Холден нас надул. Кислый привкус предательства наполняет мой рот, но горький поток металлического гнева уносит его со следующим ударом сердца.

– Хватит, Холден! Ксаден встает, и я медленно делаю то же самое, наблюдая за охранниками вокруг нас, за пантерами позади нас и за теми,

кто в толпе тянется под простынями за тем, что может быть спрятанным оружием.

– Он вор, и он порочит мою честь перед всем моим двором!” Кортлин кричит на Ксадена, но он указывает пальцем на Холдена.

– Он больше не говорит от нашего имени. Ксаден снимает рюкзак с плеча и с лязгом кладет его на стол. “Если вы не согласны на сделку с Наваррой, тогда примите ее с Тиррендором, и я уверяю вас, что единственными беспорядками на вашем берегу будут аретийские всадники и их коллеги-летуны, которые будут соблюдать ваши законы и уважать ваши обычаи, а взамен, с моей глубочайшей благодарностью за ваше доверие —” Он расстегивает верхний клапан своего рюкзака и медленно оттягивает его назад, обнажая на дюйм усыпанную изумрудами рукоять, от которой у меня перехватывает дыхание. Это слишком похоже на кинжал, чтобы быть простым совпадением.

Мое сердце замирает. Этого не может быть. Он не может. Я не позволю ему.

– Нет. ” Я хватаю Ксадена за руку, не давая ему показать остальное. “Если это то, что я думаю, то ни в коем случае”.

“Ви...” Он качает головой, заглядывая мне в глаза, и я знаю, что я не единственная, кто жаждет связи, которая обычно облегчает нам эти моменты.
– Возможно, это единственный способ заключить союз и спасти этого придурка.

– Ты и так достаточно пожертвовал. У меня есть это. Я снимаю с плеч свой тяжелый рюкзак и ставлю его рядом с его.

“Ни в коем случае!” Холден кричит.

Ксаден бросает на него взгляд, ясно говорящий, что с него хватит этого дерьма.

“Я один имею право говорить от имени Наварры!” Халден в ярости делает два угрожающих шага к королю. “Вы не заключаете сделок с провинциями, не говоря уже о сыне предателя, который шантажом добился титула. Я - единственный голос нашего королевства!” Его руки сжимаются в кулаки, и повязка на правой становится пунцовой.

Кортлин вздыхает, затем берет свой кубок и делает глоток. “ Я услышал достаточно, и это становится утомительным. Текарус может жить. Убейте остальных”.

Иногда дипломатии лучше всего служить на острие меча.

—Дневник капитана Лилит Сорренгейл

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Guards въезжают, и все немедленно превращается в полное дерьмо.

Ксаден вытаскивает оба своих меча, затем чертовски удивляет меня, перебрасывая один из них через брешь Халдену, который ловит его левой рукой одновременно с тем, как я убираю два своих кинжала.

Этой ночью мы не умрем.

“Постарайся

никого не убить”, - говорит Ксаден, в то время как первый из охранников взбегает по ступенькам между пантерами.
– Международные отношения и все такое.

– Скажи ей это.
– Я бросаю взгляд на пантеру, радуясь, что она все еще занята. – Не реагируй слишком остро, - предупреждаю я Тайрна, надеясь, что это не последняя моя просьба. “Нам все еще нужна эта сделка”.

“Меня возмущает намек на то, что я склонен к мелодраматизму”, - отвечает он, но слева от меня раздается отчетливый грохот тарелок, который заставляет многих гостей взвизгнуть, когда Ксаден сталкивается клинками с охранником, а затем сбрасывает его с лестницы ботинком в центр груди.

Я поворачиваюсь влево, когда стражник взбирается на край помоста без лестницы, и выполняю прием из книги Кортлин, вонзаю свой кинжал ей в руку и выдергиваю его. Она кричит, падая назад, и когда я поднимаюсь, то обнаруживаю, что еще двое охранников проделали тот же маневр позади нас, заполнив пространство между мной и Ксаденом.

Хрустят кости, и тело разлетается вокруг охранников, но за "пантерами" запросто поджидает еще с полдюжины.

Ближайший охранник по меньшей мере на фут выше меня и весом в пятьдесят фунтов, и, если судить по шрамам на его предплечьях, он не новичок в драках. Но он не Ксаден.

Я бросаюсь в атаку прежде, чем он успевает принять боевую стойку и позволить мышечной памяти взять верх, мой первый удар попадает глубоко в наружную поверхность его бедра, прежде чем я пригибаюсь ближе, избегая взмаха его длинного копья. Они не созданы для ближнего боя, в отличие от меня.

Он промахивается, вонзая копье в стол, разбивая стекло и давая мне время с сожалением перерезать сухожилия у него под коленом. Это долговременная травма для воина, но, по крайней мере, она его не убьет.

– Ревет он, заваливаясь набок и падая с помоста, но прежде чем я успеваю подняться, в затылке взрывается боль, и меня дергают upward...by моя проклятая коса.

Чья-то рука, словно таран, толкает меня грудью на окровавленную плиту между нашими рюкзаками, и в лицо едва не попадает острый осколок стекла. Копье раздробило мой проводник. “Твои драконы кричат перед смертью, несущий огонь?” стражница шипит мне на ухо, наклоняясь ко мне за спину. “Им требуется несколько минут, чтобы погибнуть после тебя? Или это происходит мгновенно?”

Гнев бурлит в моих венах, нагревая кожу от макушки до макушки потоком расплавленной ярости. “Твое невежество ошеломляет”.

Благослови боги мою гибкость, я завожу левую руку за спину и наношу глубокий удар в ее предплечье.

Она кричит, резко выпрямляясь, и я упираюсь тыльной стороной ладони в стол и вкладываю каждую унцию своей энергии в рывок назад, ударяя головой ей в лицо. Кость хрустит, и ее вес исчезает.

Я поворачиваюсь только для того, чтобы встретить ошеломляющий удар локтем в скулу. Кожа трескается, в ушах звенит, и я падаю спиной на стол, моргая, чтобы избавиться от звездочек в глазах, когда чья-то рука хватает меня за горло и сдавливает.