Опаленная юность
Шрифт:
Андрей прилег на дно окопа, положив под голову вещевой мешок. В нем находились котелок и пара белья — лежать было неудобно. Андрей смял белье комком и положил на котелок. Земля была теплая, песчаная. В темном небе мерцали крупные звезды. Андрей вспомнил о матери, о родных и знакомых, вспомнил Лару.
Наверху зашуршало, послышались шаркающие шаги, в окоп скатились комочки земли — подошел связной красноармеец.
— Подымайтесь, братки!
— Немцы? — встревожился Родин, выскакивая из
— Какие немцы! На собрание шагом марш!
Комсомольцы собрались в городском сквере. Возле зарослей акации поставили стол, принесли садовые скамейки. Многие сидели прямо на траве. Собрание открыл Бобров. Его избрали комсоргом еще под Можайском, когда рота гордо именовалась самокатной. Валентин был честен, прям и смел. Комсомольцы его уважали. На повестке дня стояло несколько вопросов. Первый вопрос — прием. Приняли двух пулеметчиков. Узкий лучик карманного фонарика скользнул по третьему листку.
— Копалкин, — негромко вызвал Бобров, — подойди сюда.
Игорь, волнуясь, вышел вперед и замер.
— Расскажи биографию, — попросили из темноты.
— Слушаюсь. Родился в 1924 году, отец — рабочий, мать — домохозяйка, окончил девять классов Ильинской средней школы. Ну вот… вот и вся… автобиография.
— Устав знаешь?
— Да, мне Валя объяснял.
— Какой еще Валя? — насмешливо спросил Каневский.
— Товарищ Бобров, комсорг…
— Основная обязанность комсомольца в чем заключается?
— Защищать родину, бить фашистов.
— Что ж, — заметил политрук Светильников, — правильно.
— Вопросов больше нет?
Ребята молчали. Конечно, в мирной обстановке, в школе, вопросы несомненно нашлись бы, но здесь, на фронте, о чем спрашивать?
— Как проявил себя в бою?
— Пока ничего. Не теряется, — ответил за Игоря Бобров.
А Светильников заметил, как бы про себя:
— Еще и боев настоящих не было.
— Есть предложение принять Игоря Копалкина в комсомол. Ставлю на голосование: кто за это предложение, прошу поднять руку… Тьфу, забыл, что ночь на дворе… Кто против, назовите свои фамилии.
Грянули взрывы, ахнув, раскололось небо — фашисты начали артподготовку. Мины летели сериями, рвались с треском, расцвечивая темноту вспышками пламени. Когда огонь утих, комсомольцы поднялись с земли.
— Голосую! — громко крикнул Бобров. — Кто против?
В кустах стонали раненые, кто-то явственно произнес сдавленным от муки голосом:
— Горыть… пэче… Ой, не можу…
— Вызвать санитаров, — приказал Светильников. — Перевязать раненых — и в тыл.
— Против нет? — крикнул Бобров. — Воздержавшихся нет? Поздравляю, Игорь. Собрание окончено — по местам!
Но гитлеровцы этой ночью в атаку не пошли. Они предпочли дождаться рассвета.
— Следи, откуда стреляют, — сказал Андрей. — Бей по вспышкам.
— Ладно, — отозвался шепотом Ника.
Захаров сердито дернул плечом:
— Не учи, сами знаем!
Андрей обернулся к нему:
— Ленька, неужели ты до сих пор злишься на меня?
— А ты как думал? Такую подлость не сразу забудешь.
— Что? — хрипло произнес Андрей. — Да за эти слова я тебе знаешь, что сделаю!
— Плевать мне на тебя, трус!
Осторожно положив винтовку, Андрей бросился на Захарова — они покатились по крыше, гремя черепицей.
— Сбесились! — гаркнул Ника, разнимая их. — Ленька, перестань! Андрей, оставь его!
Фашистский крупнокалиберный пулемет дал длинную очередь. Тяжелые бронебойные и зажигательные пули хлестнули по крыше, и дом вспыхнул, как свечка.
— Ребята, вниз! — крикнул Ника и первым спрыгнул с трехметровой высоты.
Андрей и Ленька Захаров поспешили за ним. Дом пылал и, по-видимому, служил неплохим ориентиром — гитлеровцы усилили огонь, засвистели пули.
— Бежим в траншею!
— Стой! — спохватился Андрей. — Я винтовку забыл на крыше! — и бросился к дому прихрамывая (он спрыгнул с крыши неудачно и подвернул ногу).
«Не успею, — лихорадочно стучало в висках. — Сгорит оружие. Позор!»
Ника и Ленька, не сговариваясь, подбежали к дому. Захаров ловко полез вверх по водосточной трубе, едва удержался и через мгновение очутился на пылающей крыше. Темный силуэт на фоне яркого пламени был заметен издалека и несколько пуль просвистели над его головой, но Захаров уже разыскал винтовку товарища, швырнул ее Нике и скатился вниз.
— Возьми свое оружие, герой, — буркнул Захаров, не глядя на Андрея, — и больше не бросай — дураков нет за тобой ухаживать.
— Спасибо…
— Плевал я на твое спасибо!
— Будет вам грызться, — вмешался Ника. — Ишь, какие антагонисты! Пошли к окопам, покуда нас не подстрелили.
В траншее их встретил спокойный, как обычно, Иванов.
— Целы? Не спалил вас Гитлер?
— Куда ему!
— Так. А это что за украшение? — Иванов ткнул пальцем в Андрея.
У того под глазом расплывался солидный синяк. В рассветном сумраке синяк выглядел особенно неприглядно.
— Упал, — потупился Андрей. — Ушибся.