Опасная фамилия

Чиж Антон

Невольно Стива отметил, как жестко стал говорить молодой человек. И Стива сдался окончательно.

Он рассказал, что его любимая сестра, которой он обязан семейным счастьем, впуталась в роман. На легкую связь замужней дамы с молодым офицером общество готово было смотреть снисходительно. Кто не имеет любовников! Только Анна пошла дальше. Она захотела развода. Ее муж, Алексей Каренин, повел себя в высшей степени правильно: до последнего хотел сохранить семью. Анна настаивала и ушла из дома, уехав со своим любовником в Италию. Тут Стива добавил, что от этой связи родилась девочка, которую она

тоже назвала Анна.

– Где она сейчас? – спросил Ванзаров.

– Алексей Александрович отправил ее в Швейцарию, в какой-то женский пансион. Не видел ее лет десять или пятнадцать, – ответил Стива. Он спешил рассказать историю дальше. – После возвращения Анна стала жить в открытую с любовником в его подмосковном имении. Общество от нее отвернулось. Ее не принимали ни в одном доме Москвы и Петербурга. Но дело, кажется, шло к разводу, Каренин согласился взять всю вину на себя, чтобы Анна могла выйти замуж [7] . Однако в последний момент что-то пошло не так. Каренин задерживал документы на развод. Анна, не выдержав ожидания, бросилась под поезд.

7

По российским законам сторона, признанная или уличенная в измене, теряла право выходить замуж или жениться.

– Где это произошло?

Стива постарался вспомнить название станции.

– То ли Обираловка, то ли Обдираловка, название такое забавное, – сказал он. – По Нижегородской дороге из Москвы.

– У нее была причина совершить самоубийство?

– В том-то и дело! – подхватил Стива. – С Алексеем они жили счастливо…

– С каким Алексеем? – спросил Ванзаров.

– Ах, да, – Стива хлопнул себя по колену. – Он тоже Алексей. Граф Вронский, ее безграничная любовь. Все было замечательно. Я сам их навещал примерно за неделю до того. Да и Китти, которая видела ее последней, говорила, что подумать было нельзя, что Анна собирается броситься под поезд.

– Вынужден спросить, кто такая Китти.

– Младшая сестра моей жены, урожденная княжна Щербацкая. Китти вышла замуж за моего друга Костю Левина, родила ему замечательного сына Митю и дочь Ольгу…

– Вы с ним завтра на охоту? – уточнил Ванзаров.

– С ним, конечно! Так вот, Анна заехала к Китти. Хотела повидать Долли, но не застала ее, они вообще были большие подруги. Ну, неважно. И после того – вдруг под поезд. Здоровая, красивая молодая женщина. Оставила двоих детей. Немыслимо! Мы так переживали ее смерть. Каренин, мой шурин, так и не женился во второй раз. Хотя имел полное право.

– Кто проводил расследование?

– Какие-то местные жандармы. Помилуйте, какие могут быть расследования на станции Обдираловка! Записали самоубийством, и дело с концом.

– А вы так не думаете.

С ответом Стива помедлил. Уж больно не хотелось ему ворошить прошлое, от которого не осталось и пыли. К тому же любое слово бросало тень на близких или друзей. Что было недопустимо. Каким бы талантом ни был Ванзаров, тут имелись некоторые причины, которые полицейскому понять не дано.

– Мне показалось странным, с какой необъяснимой быстротой все произошло, –

ответил он. – Костя рассказывал, что на тело Анны невозможно было смотреть, от лица ничего не осталось.

– Господин Левин опознавал тело? – спросил Ванзаров.

Стива поздно понял, что сболтнул лишнее. Он только пояснил, что станция, где все случилось, располагалась как раз между имением Левина и имением Вронского.

– Кто еще опознавал тело?

– Вот уж не знаю и знать не хочу. Наверное, Каренин. Его вызвали телеграммой, он приехал на следующий день. Лучше обо всем этом забыть.

Ванзаров вежливо кивнул ему.

– Господин Левин, как я понимаю, снимает дачу где-то неподалеку. А где теперь господин Вронский?

– О! Генерал в отставке, герой последней войны с турками, снарядил за свой счет в Болгарию эскадрон. После войны Алексей Кириллович вернулся с тяжелым ранением. Через год он женился, жена умерла при родах. Так и живет один.

– Благодарю, что посвятили в биографию генерала Вронского. Только я спросил, где он проживает.

– Да здесь же, в Петергофе на лето дачу держит, – нехотя ответил Стива. Слишком много наболтал он этому молодому человеку и уже об этом жалел.

– Степан Аркадьевич, мне нужна ваша помощь, – начал Ванзаров и осекся.

Из-за деревьев появилась дама в светлом платье, с корзиной полевых цветов. Ванзаров взглянул на нее и забыл, что хотел от Стивы. Она не была совершенной красавицей, но под пушистыми ресницами скрывались два огонька, смеющихся и задорных, будто дразнящих и при этом притягивающих к себе. Ванзаров смотрел на даму, которая вошла в счастливый возраст полного женского цветения, какой бывает, по его мнению, у рубежа тридцати лет, понимал, что молчание становится неприличным, но ничего не мог с собой сделать: и оторвать глаз не мог, и говорить не мог. Выручил Стива, поманив барышню к себе.

– Знакомьтесь, моя старшая дочь Татьяна Степановна, моя любимица, говорю без стеснения, просто чудо. Замужем за перспективным чиновником нашего министерства господином Вертеневым, – для чего-то добавил он и тут же представил молодого человека витиевато, не забыв упомянуть про таланты.

Татьяна протянула руку. Ванзаров прикоснулся к длинным, тонким пальцам, вдыхая аромат свежих трав, земли, молока, солнца, всего петергофского лета и чего-то необыкновенно сладкого, от чего сжимается сердце, словно окунулся в абсолютное счастье. Нельзя было касаться губами дольше. Он оторвался и добавил поклон. Ему кивнули и улыбнулись. Рыжий локон выпал из-за ушка и повис огненным язычком.

– Я собираю таланты, – сказала она, глядя Ванзарову в глаза..

– Прости, Танечка, мы с господином Ванзаровым спешим, – сказал Стива, легонько подталкивая ее в плечо.

– Надеюсь увидеть вас, – сказала Татьяна. – Приезжайте как-нибудь в гости.

– И я надеюсь, – ответил Ванзаров.

Татьяна Степановна удалилась. Стива, заметив, каким взглядом провожает ее Ванзаров, взял его под локоть.

– Да, брат, женщины – это винт, на котором все вертится, – сказал он, подмигивая, словно заговорщик. – Я уж понял, что не отстанете. Пойдемте, провожу. Стану вашим Вергилием, чтоб проводить по кругам ада прошлого! Хо-хо! Не так ли, мой юный Данте!