Опасная игра
Шрифт:
Чувствуя себя немало заинтригованной, она побыстрее вытерлась и начала одеваться, прежде всего натянув на себя чистую пару панталон. Хорошо еще, что она захватила с собой корсет (специально для судебного слушания), так что не будет выглядеть совсем уже неприлично. Продев в бретельки руки, она надела его, поправила под грудью шнуровку и туго затянула. Результат был впечатляющим — бюст стал эффектнее и пышнее. Но если она хоть когда-нибудь собирается появиться в этом платье на людях, без корсета ей не обойтись. А сорочка здесь не годится, она выглядывала бы из
Она встряхнула платье, обратив внимание, что в талию вшито нечто похожее на кринолин, и натянула через голову на себя. Плотная шелковистая ткань упала, шурша, ей на бедра. Затем Верена обнаружила впереди потайные крючочки и принялась застегивать платье начиная с талии и продвигаясь вверх. Чем выше поднималась ее рука, тем туже натягивалась ткань, все плотнее облегая ее бюст. Наконец все было на месте, и она решилась подойти к зеркалу.
То, что она увидела, поразило ее. Сияние глянцевитой тафты и мерцание вышитых золотом узоров на ткани, казалось, придают и ей самой сверкающий вид. Не было никакого сомнения, что зеленый цвет ей очень к лицу: это был ее цвет. Но платье выглядело вызывающим: открыты были не только мраморно-белые плечи, но и ложбинка между полушариями груди, а корсет, подпиравший бюст, делал его еще более округлым и пышным.
Она стояла перед зеркалом и не знала, как поступить: то ли сбросить с себя этот дерзкий наряд и надеть одно из двух платьев, которые Мэтт уже видел, то ли остаться в нем и, забыв о стыде, предстать перед публикой, красуясь, словно те новоорлеанские царицы балов. Шли минуты, а она никак не могла решиться. Нет, она не посмеет в нем появиться — ведь недаром же говорят: каждый сверчок знай свой шесток. К тому же у нее нет ни ожерелья, ни чего-то другого, что сделало бы ее оголенность менее бросающейся в глаза.
Продолжая рассматривать себя в зеркале, она подобрала с шеи все еще влажные волосы и некоторое время держала их в приподнятом положении. У нее была красивая шея. И великолепные плечи. Странно, но она никогда раньше этого толком не замечала. Правда, раньше у нее не было и подобного платья. Никогда не было… Она стояла перед зеркалом и пыталась представить, что бы подумал Мэтью, если бы сейчас увидел ее.
Когда Верена вышла из комнаты, Мэтью уже ждал ее внизу, в вестибюле. На верху лестницы она остановилась, охваченная острым смущением. Она чувствовала себя почти голой. Поправив черную кружевную мантилью, наброшенную на обнаженные плечи, она глубоко вздохнула и стала спускаться вниз.
Увидев ее, он — наверное, впервые в жизни — не смог скрыть своих чувств: они ясно читались на его лице. Верена была прекрасна, и никакие накрашенные красотки, которых он знал, не могли бы сравниться с ней. При виде этих собранных в узел волос, матово-бледной кожи, стройной, точеной фигуры, облаченной в изысканное зеленое платье, у него пересохло в горле и перехватило дыхание. Каждый ее шаг сопровождался соблазнительным шуршанием тафты. И на его губах появилась непритворно восхищенная улыбка.
С последней
— Ты выглядишь… — Ему трудно было подобрать нужные слова. — Ты выглядишь просто великолепно, Рена.
— А я думала, ты скажешь «выглядишь замерзшей», — смущенно пробормотала она.
— Поверь мне, такое мне и в голову не могло прийти, — поспешил он ее успокоить.
— Мне кажется, я выгляжу ужасно неприлично. — Поймав на себе взгляды нескольких мужчин, она готова была броситься к лестнице и скрыться в своей комнате. — Мэтью, знаешь…
— В этом платье твои глаза кажутся почти зелеными.
— Извини, я забыла поблагодарить тебя, — неуверенно произнесла она.
— Тебе оно не нравится?
— О нет… то есть, конечно, да, оно мне нравится, но мне трудно даже представить, где ты его мог найти.
— Ну, чтобы достать тебе новое платье вместо испорченного, я обратился за советом к регистратору, — начал объяснять Мэтью, — и тот послал меня в заведение мадам Фелиции. Там я узнал, что раньше чем через неделю они для меня ничего сделать не смогут. Поскольку у нас с этой мадам возникли небольшие проблемы с языком, она решила, что меня не устраивает качество ее работы, отчего я и ухожу, не оставив заказа, поэтому она… короче говоря, она принесла мне платье, чтобы показать, на что она способна. Я так понимаю, она сшила его для кого-то другого, но сперва я этого не сообразил и сказал ей, что беру его.
— Так, значит, ты купил мне чужое платье?
— Да. Поначалу сеньора Фелиция и слышать об этом не хотела, но я добавлял ей доллар за долларом, пока она наконец не уступила.
— И сколько же оно стоит?
— Разве твоя мама не научила тебя не спрашивать, сколько стоят подарки? — ответил он вопросом на вопрос.
— Наверняка больше тех десяти долларов, которые я у тебя просила за платье, ведь так?
— В общем, да.
— Наверно, намного больше?
— Скажем, немного больше. Ну ладно, идем, — сказал он, предлагая ей руку. — Сто лет не ел приличной пищи.
— И сколько же это — «немного больше»? — продолжала она настаивать. — Мне уже становится ужасно неловко, что я надела его.
— Мне хотелось его купить, Рена.
— Но почему?
— Даже не знаю. Может быть, потому, что вспомнил твои слова — ну, что после того, как ты продашь ферму, снова поедешь в свою Пенсильванию и станешь учительствовать. Не думаю, что у тебя будет возможность купить себе нечто подобное. Тебе придется всю жизнь быть практичной.
— Да, но все-таки…
— Женщине время от времени необходимо радовать себя чем-то приятным, — сказал он, прервав ее, а затем, когда швейцар распахнул перед ними дверь, пропустил ее вперед. — Может быть, если не возражаешь, прогуляемся по набережной?