Опасная колея
Шрифт:
— Как вам будет угодно, ваше превосходительство, — учтиво кивнул Ивенский.
— Мстислав Кириллович, давай без чинов…
«Ого! — снова присвистнул Ларцев. — Даже так! Неплохую, неплохую рыбку я выловил в Сыскном! Надо с ним поближе сойтись… Эх, не держит ли он зла за тот разговор, когда я грозил ему память подправить? Нет, не должен, я, кажется, был достаточно любезен…»
— … Так что за свидетель? Имя?
Роман Григорьевич позволил себе едва заметную усмешку. Что ж исповедь так исповедь.
— Мстислав Кириллович, дело в том, что я сам лично видел убийцу, не дале, как три часа назад.
— Как так?! — Бестужин подался вперёд всем своим грузным телом, с досадой хлопнул ладонью о стол. — Отчего ж не
— Не имел физической возможности. Разрешите подробно изложить обстоятельства дела.
— Излагай, — кивнул Бестужин сердито, ему не хотелось разочаровываться новом агенте.
Изложил, как на духу. Умолчал лишь о «ведьмаке» — на всякий случай, и о том, как они с Удальцевым нервно себя вели — из стыда. Потому что хороши были оба — одного тошнило беспрерывно, другой только что в обморок не падал, как барышня.
По мере того, как роман Григорьевич вёл свой рассказ, лицо его превосходительства становилось всё более мрачным и сосредоточенным.
— Так вот оно что, — пробормотал он, задумчиво теребя ус. — То-то, смотрю, вид у тебя совсем бледный… Вот что, бросай-ка сейчас все дела, и ступай прямиком к этому… как его? К лекарю нашему!
— К Ивану Тихоновичу, — услужливо подсказал Ларцев.
— Вот-вот, к нему. Ларцев, а вы проводите, а то дорогой сбежит, по глазам вижу.
Роман Григорьевич улыбнулся устало.
— Думаете, я сошёл с ума, Мстислав Кириллович?
Граф нахмурился ещё сильнее, выдающиеся его брови слились на переносице.
— Да если бы! Бывало у нас такое и прежде, что люди в прошлое заглядывали — случаев, поди, с десяток описано. Собственными глазами всё наблюдали, иные и здоровья лишались от потрясения — а суду-то представить нечего, вот что досадно! Не принимает наш суд нежить и чудеса всякие в расчёт, хоть тресни! А в этом деле без суда видно не обойдется, не простые люди замешаны — чародеи, притом из сильных… Ты, Роман Григорьевич, доклад свой не меняй, оставь как есть. И к лекарю, к лекарю, не спорь! Ты мне, покуда, нужен живым…
Ха! Отвертелся Роман Григорьевич от лекаря! В коридоре взмолился слёзно:
— Антон Степанович не погубите! Не хочу к лекарю, ну его совсем! Я абсолютно здоров, только Ивана Тихоновича от дела оторву! — он и вправду считал, что чувствует себя уже неплохо. Что ж, всё познаётся в сравнении. — Отпустите, Антон Степанович, что вам стоит? Век не забуду!
Вот вам и повод «поближе сойтись». Холодные блёклые глаза Ларцева сделались масляными. Заговорил ласково:
— Что ж, голубчик, как вам будет угодно. Только уж и вы меня тогда не подводите, не маячте тут. Ступайте с вашим Удальцевым по домам, отдохните хорошенько, вы сегодня и вправду что-то бледны.
— Слушаю-с ваше высокоблагородие! — радостно отчеканил Ивенский, взяв под козырёк, хоть и был с Ларцевым в одних чинах. Откланялся и ускакал. Антон Степанович усмехнулся ему вослед. Ах, молодость, молодость! За один нынешний день чего только не пережил агент Ивенский: хладнокровно лицезрел кровавое убийство, колдуна с ятаганом не убоялся, перед грозным начальством не спасовал. А как до простого лекаря дошло — «не погубите»! Разве не забавно?
Против того, чтобы уйти домой пораньше, Роман Григорьевич не возражал. Новых идей у него пока не возникло, а отсиживать без дела служебные часы он терпеть не мог — скучал. Удальцев тоже был рад, но в санях заартачился: поеду к себе на Капища, и всё тут. Не удобно ему, видите ли, чувствовать себя приживалом.
— Гончая! — сказал ему на это Ивенский вкрадчивым голосом палача. — Чёрная. Ноги как палки, рыло узкое. А глаза белые, так и следят, так и рыщут…
Удальцев спорить перестал, притих. Прав Роман Григорьевич — достаточно на сегодня белых глаз!
Уж так утомился Роман Григорьевич за день — казалось, только
Потом от идей о героической смерти он как-то незаметно переключился на барышню Понурову и пришёл к выводу, что внешне она Лизаньке ни в чём не уступает. Разве что одета скромнее, чем принято в столице, зато натуру имеет не в пример более серьёзную и заботливую.
Такой ход собственных мыслей ему очень не понравился, и он решил впредь думать о Екатерине Рюриковне исключительно цинично, в том стиле, как рассуждают о женщинах старые вояки, для которых давно нет ничего святого. Но вспомнил васильковые глаза, и — ах! — никакая пошлость на ум не пошла, настроение стало романтическим. «Бедный Удальцев! — сказал себе Роман Григорьевич. — Неужели мы окажемся соперниками? Нет, этого решительно нельзя допустить! Тит Ардалионович так молод, неопытен и раним — к лицу ли мне становиться на его пути, мешать его счастью? Хотя… Как знать, вдруг Екатерина Рюриковна предпочитает неотёсанных солдафонов блаженным идиотикам? Если у них с Удальцевым совсем уж ничего не сложится, тогда…
Но что будет «тогда», он сформулировать не успел. Новая мысль возникла в голове столь внезапно и без всякой связи с предыдущими, будто забрела туда извне. Она настолько поразила Романа Григорьевича, что тот даже вскочил на постели. В ушах отчётливо звучал голос девицы Понуровой, выпускницы женских оккультных курсов: «Кто был этот страшный человек саблей? Глаза какие — ах! Чёрный весь, худой. Лицо как череп — вылитый Кощей Бессмертный!»
Неужели… ВЕРСИЯ!!!
Так! Что нам известно о Кощее Бессмертном? Да ничего нам не известно, кроме того, что в последний раз легендарный злодей фигурировал на исторической сцене много сотен лет тому назад, и вроде бы, был убит. Или не был? О колдунах его уровня никогда нельзя судить наверняка — жив, мёртв ли. Иногда живой с виду на поверку оказывается ходячим мертвецом, иногда давно умерший вдруг восстаёт из гроба живёхонек. А этот и вовсе бессмертен был… или есть? Да-а! Кощей Бессмертный в роли главного подозреваемого по делу — звучит, конечно, опереточно… С другой стороны, много ли найдётся на свете чародеев, способных так легко, можно сказать, походя расправиться с двумя сильнейшими магами, причём не где-то на стороне, а в их родных домах? Ведь в своём собственном жилище даже средней руки маг — почти что бог, а Понуров с Контокайненом считались одними из лучших. И об опасности им было известно заранее — наверняка, готовились, меры какие-то принимали. А толку? Прирезали, как свиней на бойне… Страшной, страшной силы был колдун (именно колдун, а не академический маг, раз смог с первого взгляда распознать ведьмака). Очень может быть, что сам Кощей вернулся из небытия… Кстати, и в понуровских записках упоминается «К»! Не «N», не «Х» — именно «К» — случайно ли?…
Эх, знать бы об этом Кощее хоть что-то, кроме того, что смерть у него в яйце! Ну почему в университетах не обучают народному колдовству? Мучайся теперь неведением до утра — и не заснёшь, пожалуй… Тьфу! Зачем мучиться, если под боком имеется знаток Удальцев?
И позабыв о том, что на дворе глубокая ночь, увлечённый новой идеей Роман Григорьевич устремился в гостевые комнаты.
Что самое удивительное, будить Удальцева ему не пришлось. Тот сам брёл куда-то, тихо как призрак, со свечой в руке — столкнулись уже в гостиной.