Опасная любовь

— Как, по-твоему, подхожу я Скотту? Вскинув подбородок и придав красивому лицу надменный, чуть утомленный вид Джессика Уэйкфилд замерла перед большим, во весь рост, зеркалом в спальне своей сестры-близняшки.

Элизабет перестала писать и, оторвавшись от блокнота, оценивающе посмотрела на сестру.

— На «звезду» ты явно не тянешь. И потом. — глаза ее подозрительно сузились — какое тебе дело до Скотта? Уж не думаешь ли ты ехать с ним на озеро? Мама строго-настрого…

Джессика обернулась

— А зачем ей об этом знать? Помнишь пословицу: «Много будешь знать, скоро состаришься».

Глаза ее, легко меняющие цвет от зеленого до голубого, в зависимости от настроения хозяйки, теперь пылали изумрудным огнем.

— Но как же ты это скроешь? Мама ведь не слепая!

Губы Джессики — точная, но лукавая копия сестриных — расползлись в едва заметной ухмылке.

— Понятие. Можешь не отвечать. Ладно, делай, что хочешь, но я тебя покрывать не собираюсь, — строго сказала Элизабет.

Секунда, и ухмылка на лице Джессики сменилась улыбкой, излучающей ангельскую кротость. Глаза хитруньи сделались голубыми, какие бывают только у младенцев. Она снова принялась восхищенно разглядывать свое отражение, рукою откидывая назад пряди белокурых, позолоченных солнцем волос и красуясь в новой позе «роковой женщины».

— Не понимаю, о чем ты? — пропела она, жеманно растягивая слова. — Сегодня я весь день буду с Карой. Элизабет вытаращила глаза:

— С каких это пор Кара носит усы и ездит в красном спортивном «понтиаке»? Послушай, Джес, кому ты лжешь? Все равно все узнают. К тому же мама права:

Скотт для тебя слишком стар.

Если первое впечатление что-нибудь говорит о человеке, а Элизабет верила, что так оно и есть, возраст Скотта был не единственным его недостатком. Она помнила, как нахально он рассматривал ее, когда Джессика знакомила их на прошлой неделе! Как он потом назвал ее и Джес «сладкой парочкой», тупо и сально ухмыляясь своей затертой шутке; ее тогда чуть не стошнило. Как спортивный «понтиак» цвета спелого помидора рванул от обочины, оставив за собой извилистый след заноса. А она-то думала, пижонят только мальчишки-школьники! Выходит, ошибалась.

Что ж, Джессика совершает ошибку. Ну, ей не впервой.

Элизабет вздохнула. Она была старше сестры всего на четыре минуты, но порой они казались ей четырьмя годами. Джессика притягивала неприятности, как магнит — железную стружку. И всякий раз, когда тучи сгущались над ее бедовой головой, она бежала к своей «взрослой» сестре. Сколько бы Элизабет ни упиралась, сколько бы ни бранилась, Джессика прекрасно знала: сестра все равно вызволит ее из беды. Знала и без зазрения совести пользовалась ее любовью.

«Но теперь все!» — решительно пообещала себе Элизабет. Для верности она взяла черный фломастер и прямо под заметками, только что набросанными ею для еженедельной рубрики «Глаза и уши», которую она вела в школьной газете «Оракул», написала: «Пусть шайка кровожадных пигмеев подвесит меня за пятки, если я дам Джес

Элизабет снова вздохнула. Налюбовавшись собой, Джессика отвернулась от зеркала и принялась деловито рыться в ящиках сестриного комода. Близняшки носили одежду одного размера, и Элизабет в общем-то не возражала, когда сестра надевала ее вещи. Если бы она еще возвращала их в целости и сохранности! Пока ей чаще приходится выуживать свои вещи из-под кровати или извлекать на свет божий из глубин шкафа, где все вечно свалено в одну кучу. «Мой тряпичный стог», — шутила Джессика.

— Эта вещица отлично подходит к моим красным шортам. Я буду в ней очень сексуальной, — защебетала Джессика, вытащив из ящика белую кружевную блузку. — Можно, Лиз? — заискивающе улыбнулась она сестре.

— Я бы на твоем месте не стала дразнить Скотта своей сексуальностью, — мрачно предупредила Элизабет. — Это все равно что махать красной тряпкой перед носом у быка.

Джессика тряхнула золотистой гривой и плюхнулась на постель рядом с сестрой, разметав по комнате листки с заметками, которые Элизабет усердно готовила для «Оракула».

— А что плохого в моей сексуальности? — Джессика удивленно выгнула бровь. — Тебе, между прочим, она тоже не помешает. Ты ведь у нас не дурнушка.

Она засмеялась и посмотрела из-под длинных трепещущих ресниц на свое живое отражение.

— Да что ты говоришь! — усмехнулась Элизабет.

— Побольше играй на публику, — наставляла ее Джессика. — Вспомни рекламные ролики. Сидит себе в конторе какая-нибудь секретарша. Этакий заморыш прилизанный. Сидит, сидит, да вдруг возьмет, волосы распустит, пуговку на блузке расстегнет. Все аж со стульев падают. Такую девочку проглядели!

Подозрительно взглянув на сестру, Элизабет потрогала волосы, собранные на затылке в незатейливый хвостик.

— Если распущенные волосы приманивают таких, как Скотт, лучше ходить с хвостом. Предпочитаю быть «прилизанным заморышем».

Ее тоже приглашали на озеро, но, в отличие от Джессики, она только облегченно вздохнула, когда мама запретила им и думать об этом. Скотт и его дружки были старше мальчиков, с которыми они дружили в школе. Джес говорит, Скотту восемнадцать, но скорее всего сестрица скостила ему годик-два. Хотела убедить родителей, что не такой уж он и старый.

Но, конечно, беспокоила Элизабет вовсе не разница в возрасте, а скверная репутация Скотта и его компании, Ей частенько приходилось слышать о диких вечеринках, которые закатывали в университетских общежитиях. Кузина ее лучшей подружки Инид раз на такой побывала. Говорит, настоящая постельная оргия — кто в пижаме, кто в ночнушке. Вместо стульев прямо на полу разложены матрацы. Напились до поросячего визга, а там такое пошло»

«Конечно, пикник на озере днем — затея вроде бы невинная, но эта шайка… Они на все способны, — размышляла Элизабет. — Только что Джессике до сомнений? Разве она когда откажется от веселой компании?»