Опасная связь
Шрифт:
Все он знает конечно.
Не дурак.
— Месть порождает месть.
— Я…
— Значит слушай сюда, Ян, — брызжа слюной, хватает меня за футболку и дергает к себе. — Берешь детей, жену, Александру — и валишь на хрен в дальние дали. У тебя ровно сутки.
— Бать…
— Я сказал свое слово. Или будет по-моему, или пусть твоему Паровозову шьют по полной, хоть пожизненное! — резко разжимает пальцы.
— Вы поедете к Павлу Петровичу? — осторожно вмешивается в наш диалог Камиль.
— Да,
— Подполковник возил свою дочь на аборт. Считаешь, что это нормально? — наблюдаю за тем, как садится в тачку.
— Думать надо башкой! Кому он лучше сделал, идиот! Может этому своему ребенку? Будет теперь расти без отца, — пристегивается, запускает двигатель. — И твои дети тоже, Ян. Если не выполнишь свою часть уговора.
Глава 76. Черная полоса
О том, что Илья в изоляторе, а отец в больнице, узнаю от своей матери. Ей позвонили его коллеги.
Они сказали, что у стен отделения произошел конфликт.
Сказали, что Илья избил папу. Что выстрелил из пистолета в упор…
Клянусь, в тот момент, когда я слушала это, медленно погибала. Потому что четко понимала: после произошедшего навсегда вычеркну из своей жизни одного из них. Это конец.
Долго смотрела на темно-алые лепестки роз, которые принес Абрамов, и снова плакала.
Устала. Как же я устала от всего!
— Завтра мы уезжаем, — сообщает Ян. — И ты едешь с нами. Это не обсуждается.
Думает, что у меня есть силы с ним спорить.
Нет.
— Яся поможет собрать вещи.
— У меня две собаки. За ними некому присматривать. Я их не оставлю, — вытираю щеки рукавом толстовки. В последнее время я постоянно мерзну, несмотря на то, что за окном весна.
— Возьмем с собой, — кивает Кучерявый. — На двух машинах добираться будем.
— Я должна навестить отца, — поднимаю на него совершенно убитый, подавленный взгляд.
— Отвезу тебя туда утром.
В квартире тихо и темно. Если бы не скачущий навстречу Гномыч, сердце точно разорвалось бы от боли, нахлынувшей так стремительно, что справиться с ней оказалось невозможно.
— Привет, парни, — одной рукой прижимаю к себе Лупатого, а второй поглаживаю подошедшего ко мне Тайсона.
Скучали.
Я тоже. Очень.
— Сань, ты бы не сидела на полу, — Яська включает свет в коридоре.
Поднимаюсь и прохожу на кухню. Собакены, конечно, топают
Насыпаю по мискам корм. Доливаю воды. Однако подкрепляться никто не спешит. Тайсон такими глазами грустными на меня смотрит… Совсем по-человечьи. Будто тоже осознает: как раньше уже не будет.
— Давай, я что-нибудь приготовлю, — Яська обнимает меня за плечи.
— Побуду немного одна? Ты не обидишься?
— Нет. Иди. Я все понимаю, Сань.
Выскользнув из объятий подруги, направляюсь в спальню. Отряд хвостатых бежит туда со мной.
Прикрыв дверь, подхожу к шкафу. Помню, с каким энтузиазмом раскладывала и развешивала свои вещи. Тогда мне казалось, что я самая счастливая девочка на Земле. Сейчас, снимая с вешалок одежду, я испытываю диаметрально противоположное чувство. Ощущаю себя самой несчастной женщиной на свете…
Достаю чемодан из-под кровати. Тот самый, с которым заявилась в холостяцкую квартиру Ильи три года назад.
Реву.
Верить в сказки больше не приходится. Да я в них никогда и не верила, наверное. Просто была бесконечно счастлива здесь. Именно здесь, рядом с Ним.
Алонсо запрыгивает в чемодан и начинает наводить там «порядок». Тайсон по традиции за всем этим невозмутимо наблюдает.
— Не хулигань, пожалуйста, дурашка, — достаю мелкого из чемодана.
Через силу заставляю себя продолжить начатое. Один Бог знает, как справляюсь, но к тому моменту, как в комнату заглядывает Яся, большая часть необходимых вещей уже упакована.
— Я приготовила рагу. Поужинаешь со мной?
Хочу отказаться, но совесть не позволяет мне этого сделать. Понимаю, что ребята стараются заботиться обо мне. Каждый по-своему.
Встаю. Снова возвращаемся на кухню, где вздохнувшая с явным облегчением Яська принимается за сервировку стола.
— Включим музыкальный канал? Хотя нет, прости… Лучше спорт тв посмотрим. Вот плавание. Хорошо, — откладывает в сторону пульт, разговаривая сама с собой. — Попробуй на соль, зай. Добавить?
— Не нужно, Ясь. Ты молодец. Все вкусно.
На ее губах появляется едва заметная улыбка.
Не обманываю, с искренним удивлением отмечая тот факт, что Бортич научилась-таки готовить. Дымницкому назло.
— Спасибо.
Едим молча. Атмосфера гнетет, и этот ужин спасает лишь голос бубнящего с экрана комментатора.
— Господи, не могу! — Яська вдруг бросает ложку и закрывает лицо ладонями.
Худенькие плечи подрагивают. Она плачет. А на моей памяти подобное происходило всего лишь раз.
— Ясь…
— Мне так больно за вас! — убирает ладони от лица. Глаза полны прозрачных слез. И те извилистыми дорожками скатываются по щекам. — Саш, ты только держись, ладно? Ты ведь у меня очень сильная.