Опасная тайна зала фресок
Шрифт:
— Каким образом?
— Эйфелева башня — символ чего?
— Парижа, — подала голос Николь, на мгновение высунувшись из кокона подавленности.
Энцо кивнул:
— Это первая подсказка. Брелок, изготовленный в Китае, — вторая. Пизанская башня — это же Италия, не так ли? Стало быть, у нас есть Париж, Италия и какой-то намек на Китай. Мы уже знаем, что череп нашли под улицей Шуази, рядом с площадью Италии, в самом сердце Чайна-таун.
— Готова биться об заклад,
Энцо принудил себя улыбнуться:
— Ты права, тринадцать палочек для еды означают Тринадцатый округ и Чайна-таун.
— А геологический молоток символизирует каменотесов. — Охваченная любопытством, Николь моментально забыла о своей депрессии.
— Которые пробили штольню под улицей Шуази. Там мы каким-то образом нашли бы знак, где искать ящик с черепом. Но судьба распорядилась по-своему.
— А при чем тут тесак и поднос для выпечки? — спросил Бертран.
Энцо покачал головой:
— Не знаю. В каждом наборе подсказок зашифрованы место, где спрятан ящик, и имя одного из убийц. Видимо, тесак и поднос приведут нас к имени последнего убийцы, но я над этим еще не думал.
— А тут и думать нечего. Все просто.
Все обернулись к Софи, которая лежала на койке, подпирая голову рукой. В ответ на немой вопрос она обвела собеседников широко открытыми глазами:
— Но это же очевидно!
— Да? — со странной интонацией переспросил Бертран.
— Ну конечно. Кто пользуется такими ножами?
— Шеф-повара китайских ресторанчиков, — сразу ответила Николь. — Вот и другая связь с Китаем!
Софи раздраженно замотала головой:
— Кто еще пользуется разделочными ножами?
— Мясники, — сказал Бертран.
— Вот именно! — Софи торжествующе взглянула на отца. — Мясник по-английски «бучер», по-французски — «буше». И в обоих языках это распространенная фамилия!
Энцо посмотрел на нее с сомнением:
— Не стоит делать поспешных выводов, Софи. Нужны какие-нибудь доказательства.
— А поднос для печенья? — спросил Бертран.
— Ну, здесь-то и доказательств не нужно. — Софи явно задело недоверие отца.
Энцо и Бертран выжидательно смотрели на нее. Николь засмеялась:
— Они же мужчины, откуда им знать.
Энцо заметил, что у Софи повлажнели глаза.
— Каждая девочка делает их вместе с матерью… — сказала она. — Кроме меня, конечно. Я делала их в школе. — Она стерла слезу тыльной стороной ладони и принужденно улыбнулась.
Глядя на Софи, Энцо и сам с трудом сдерживал эмоции. Как бы он ни старался понять дочь все эти годы, как ни любил ее, ей все же недоставало многого, что может дать только мать. А сейчас он еще и
— О чем ты говоришь? — севшим голосом спросил он.
— Печенье «Мадлен», — ответила за нее Николь. — Любая французская девчонка сразу ответит, для чего нужны такие формы в виде ракушек — чтобы печь «Мадлен».
— Мадлен Буше, — проговорил Бертран, словно пробуя имя на вкус. — Что ж, вполне возможно.
Софи взглянула на отца, ожидая похвалы, но Маклеод, словно заглянув в глаза Медузы Горгоны, окаменел.
Если бы Энцо верил в возможность остановки сердца при сохранении сознания, то счел бы, что его мотор заглох. Впервые в жизни он полностью осознал метафору «кровь застыла в жилах». Он отлично помнил дарственную надпись на книге — «Мадлен в день семилетия. С днем рождения, детка!» и уклончивые ответы Шарлотты. «Почему ты не хочешь мне сказать?» — спросил он. «Ну ладно, Мадлен — это я», — с досадой призналась она. Маклеод отчетливо помнил, как вскинулась Шарлотта, когда он попробовал назвать ее этим именем: «Нет-нет, я не желаю быть Мадлен!»
— Пап? — Поднявшись с койки, Софи подошла к нему и провела кончиками пальцев по грязной щеке Энцо. От ее прикосновения с кожи посыпались мелкие чешуйки высохшей грязи. — Папуль, что случилось?
— Mad 'a minuit, — медленно сказал Энцо. — Мадлен, в полночь. Вот с кем он встречался в церкви Сент-Этьен-дю-Монт.
Бертран подался вперед:
— Вы ее знаете?
Энцо отпрянул от края пропасти, в которую не осмеливался заглянуть.
— Возможно.
— А мы ее знаем? — нахмурилась Софи.
— Вы видели ее вчера вечером. Шарлотта — ее второе имя, первое — Мадлен.
ГЛАВА 21
— Папа, я в это не верю!
Энцо тоже не хотелось верить в собственную версию. Почти невозможно было думать об этих темных смеющихся очах как о глазах убийцы. Он вспомнил нежность ее прикосновений, мягкость губ, оставлявших сладкий привкус на его губах. Зажмурившись, Маклеод судорожно втянул воздух.
— Мало ли Мадлен во Франции? — настаивала Софи. — Тысячи, десятки тысяч. Да и фамилия у нее не Буше, ведь так?
— Нет, она Шарлотта Ру.
— Вот видишь!
— Во-первых, наверняка мы не знаем, что фамилия убийцы — Буше. Во-вторых, Шарлотту удочерили. Она говорила, что в университете попробовала разыскать родных родителей. Не исключено, что ее мать или отца звали Буше, или есть что-то еще, чего мы не знаем.
Софи непочтительно отмахнулась от его слов: