Опасное сходство
Шрифт:
— Если бы не это срочное дело, я бы пошел в ресторан с… хм… и нормально поужинал.
— Боюсь, у меня в холодильнике не найдется ничего подходящего. — Интересно, как бы он отреагировал, если бы я предложила ему какой-нибудь деликатес вроде акульих плавников в грибном соусе или индейки с трюфелями? — Могу предложить лишь бутерброд с сыром.
— Лучше сандвич. Бекон с огурцом. — Рене с наслаждением вытянул свои длинные ноги и закинул руки за голову.
Селин нарезала тоненькими ломтиками огурец, и, пока обжаривался на сковородке бекон, положила
— Чем угощают тебя твои подруги? — с невинным видом поинтересовалась Селин.
Именно подруги, а не пьяные секретарши, предлагающие себя на одну ночь, подумала она. Подруги могут, например, приготовить ужин для любимого мужчины, который не ломает им личную жизнь, засадив ночью за срочную работу.
— Во всяком случае, уж не сандвичами.
— Чем же?
— Насколько я помню, пару раз меня пытались угостить обедом из трех блюд.
— Как это — «пытались»?
— Моя кухня не совсем приспособлена для этого. О, как аппетитно пахнет! А можно поверх бекона положить немного тертого сыра?
Селин приготовила все в точности, как просил Рене, и поставила перед ним тарелку с сандвичами. Рене принялся уплетать это нехитрое угощение с таким аппетитом, будто голодал несколько дней.
— Но ведь, насколько я помню, твоя кухня оборудована по последнему слову техники.
— Я говорю о том, что было до ремонта. Можно попросить у тебя чашку чая? Пожалуйста, с молоком и с двумя кусочками сахару.
— И только-то? Могу предложить еще абрикосовый джем, — с издевкой предложила Селин.
Рене, однако, ничуть не смутился.
— Абрикосовый джем? Давненько меня так не баловали.
— Да будет тебе! Уж если твои подруги способны приготовить обеды из трех блюд, им ничего не стоит соорудить сандвичи и сделать джем. Так что не пытайся мне льстить.
— Думаю, что для приготовления хорошего джема требуются все же определенные навыки, — возразил Рене. — И потом, мои «подруги» крайне редко угощают меня, поскольку я это не приветствую.
Селин посмотрела на Рене так, будто он сказал глупость.
— Не приветствуешь? — переспросила она. — Для чего же ты набил свою кухню всевозможными приспособлениями? А-а, понимаю, ты сам их угощаешь!
Селин вдруг представила такую картину: Рене хлопочет на кухне в фартуке, надетом на голое тело, а она ласкает его, отвлекая от дела.
— Что за абсурд! — Рене прикончил последний сандвич и, подойдя к мойке, быстро вымыл за собой тарелку. — Я стараюсь не пускать женщин в кухню, иначе это вызывает у них разные неуместные мысли…
— Какие же?
— Ну, например, о постоянстве.
— Ах это… — с сарказмом протянула Селин. — Конечно, какой же нормальный мужчина захочет, чтобы его захомутали! Куда приятнее иметь связи без каких-либо обязательств.
Рене медленно обернулся к Селин и, глядя ей прямо в глаза, тщательно вытер руки полотенцем.
— Кажется, я здесь не для того, чтобы обсуждать эту проблему, — сказал он тихо.
Селин густо покраснела. Действительно, она же сама не хотела
— Ты прав, — сухо согласилась она.
Селин села за стол и уставилась в бумаги. Просмотрев сделанные Рене исправления, она смущенно спросила:
— Ты абсолютно уверен, что я напечатала неправильно? По-моему, это чисто стилистическая правка.
— Я кое-что добавил.
— И много?
— Это что, допрос?
— Нет, что ты, просто… — Селин замолчала и просмотрела документ до конца. Она прикинула, что при ее скорости печати на всю работу уйдет не больше сорока минут. — Моя машинка стоит в кладовке, — сообщила она, вставая. — Посиди здесь, я скоро все напечатаю.
— Почему ты держишь пишущую машинку в кладовке?
Рене поднялся и пошел за ней, не обратив внимания на просьбу Селин ждать в кухне. Маленькая дверца за лестницей вела в пристройку, где стояла стиральная машина, в беспорядке громоздились коробки с вещами и масса хозяйственной утвари. Селин включила свет, сняла чехол с пишущей машинки, освободила немного пространства на столе и придвинула стул.
— Все никак не соберусь переставить ее в комнату, — сказала она, включая шнур машинки в сеть. — Вернувшись из Парижа, я первым делом купила пишущую машинку, чтобы при необходимости иметь возможность работать дома. Когда ее доставили из магазина, меня не оказалось дома, и сосед пристроил ее здесь. Так она тут и стоит. — Селин вставила бумагу и начала печатать. — В принципе, мне нравится здесь работать.
— В кладовке?
— Нечего удивляться, — обиделась Селин. — У каждого есть любимое место в доме, так ведь?
— У меня нет, — признался Рене. — Разве только постель.
— Здесь было мое любимое место для игр в детстве. Я любила устраивать тут пикники для своих кукол, особенно когда мама здесь гладила.
— Счастливое у тебя было детство.
Рене склонился к Селин, чтобы лучше видеть текст, и их головы оказались рядом. Она чувствовала на щеке его дыхание, и от этого ее мысли мешались. Рене оперся обеими руками на спинку ее стула, и Селин боялась пошевелиться, чтобы случайно не коснуться его. Она лихорадочно печатала, стараясь не обращать внимания на головокружение.
— Нет-нет, эти цифры неверные. Посмотри последнюю страницу.
Селин старалась сохранять деловой вид, но тщетно. У нее кружилась голова, она плохо понимала, что Рене говорил ей, и мечтала лишь о том, чтобы поскорее закончилась эта мука, но до последней страницы было еще далеко.
— Ты отлично справилась, — похвалил Рене, когда документ наконец был напечатан.
Он взял стопку страниц и, присев на стиральную машину, стал внимательно просматривать текст.
Если не дай Бог он опять найдет какие-то неточности и попросит перепечатать, я запущу в него пишущей машинкой, устало подумала Селин. Как он вообще посмел врываться в мой дом с какими-то поручениями, и именно теперь, когда мне нужно прийти в себя после всего, что произошло в Бостоне?!