Опасное задание. Конец атамана(Повести)
Шрифт:
— А, это ты! — У Чалышева задергалось одно веко. Он попытался утихомирить его улыбкой и не мог. Повернул голову, чтобы это подергивание не было приметно Махмуту, затем решил, что тот все видит, и скомкал улыбку. А Махмут был слишком поглощен услышанной от Айслу новостью и поэтому не замечал этого тика.
— Важные вести, Алдажар. Поговорить бы надо.
— Говори.
Махмут перевел взгляд на посетителей. Похожий на копну казах плавным жестом тронул рукой верхнюю губу, будто собрался расправить усы, которых у него не было.
— Свои люди, говори.
— Неладно в городе. Токсамбай здесь. Салов из-за кордона явился. Списки они пишут. Большевиков, которых хотят уничтожить, в списки вносят, — скороговоркой доложил Ходжамьяров.
— Да ты что? — Чалышев вскочил и уставился непонимающе в лицо Махмута.
— Трое гостей сейчас у Токсамбая. Домулла, Салов и еще один какой-то.
— Салов? Н-не может быть! — замахал руками Чалышев. Но его поблескивающие глаза уже цепко держали в поле зрения Махмута. — Откуда узнал про гостей Токсамбая?
— Узнал.
— Говори, — жестко потребовал Чалышев. — Токсамбая же нет в Джаркенте, он где-то на Карое, в горах живет.
— Вчера не было, сегодня есть. Приехал.
— И тебе сразу сообщили об этом.
— Сообщили.
— Кто?
— Есть один человек.
— И про гостей он сообщил?
— Нет.
— Постой, постой, — смерил жгучим взглядом Чалышев Махмута. — Айслу сказала?
Махмут не ответил.
— Так, значит, правду люди говорят, что ты встречаешься с этой байской телкой?
Махмут сжал кулаки и шагнул к столу, впервые ощутив вспыхнувшую, как молния, внезапную ненависть к Алдажару.
— Встречаюсь, — бросил он резко. — И буду встречаться. Только она не телка.
— Ну, ну, — примирительно, хотя и через силу, улыбнулся Алдажар, — понял, понял. Что же предлагаешь?
— Окружить скотный двор и арестовать Токсамбая со всеми его гостями, — сказав это, Махмут, вдруг испугался за Айслу. «А если придется открыть стрельбу… пуля ведь не разбирает», — и он торопливо добавил: — Поручи это, Алдажар, мне. Вот Саттара дай в помощь и еще человек пять.
— Без согласия чека не могу, — твердо, категорическим тоном отказал Чалышев. И, помедлив мгновение, добавил, раскинув в сторону руки: — а может, они уже следят за Токсамбаем и его логовом! Может, не хотят его пока брать. И тут на. Вмешиваемся мы, хватаем не того, кого следует схватить в первую очередь, и спугнем более важных птиц. Что тогда? Тогда Крейз нам обоим головы снимет, — и, посапывая, Чалышев искоса поглядел на Махмута, затем полез за чем-то в стол. Он обдумывал, что можно сейчас предпринять, и был готов живым закопать в землю этого жирного и глупого ишака Токсамбая за его неосторожность.
— Тогда я к Крейзу побегу. Может, он дома.
— Нету его, не приехал.
— К Думскому заскочу, — решительно заявил Махмут и пошел к двери.
Чалышев остановил его. Он уже успокоился, уже не дергалось
— Вот что. К Думскому я пойду сам. Саттар же пускай обскачет и поднимет наших людей. На коне он это быстро сделает. Кого мы можем вызвать? Кто налицо сейчас у нас? — повернулся он к Куанышпаеву.
Саттар назвал фамилии шести милиционеров. Махмут добавил еще двоих.
— А сколько надо оставить здесь на охране, если нам разрешат произвести облаву?
— Хватит одного. Арестованные ведь под надежными замками сидят, — уверенно ответил Махмут.
— Ну, гляди, — покачал Чалышев головой, будто сомневаясь, следует или нет согласиться с этим. Затем он попросил протокол допроса Кабира Юлдашева.
Когда Махмут принес его, Чалышев в кабинете уже был один. Протокол он читать не стал, а принялся набрасывать на листке бумаги чертеж скотного двора и в ответ на нетерпеливый изумленный взгляд Махмута пояснил:
— С готовым предложением надо идти к Думскому. Пока Саттар собирает народ, давай решим, как лучше окружить двор Токсамбая и где расставить людей.
…Только через час примерно Чалышев поднялся из-за стола.
— Ну, Маке, оставайся, жди, пока соберется народ, а я пошел, — сказал он и твердой походкой вышел из кабинета.
Махмут сел на стоявший у одной из стен кожаный диван, потом, удобнее примостив голову на валик, решил хоть немножко подремать. Он опять недосыпал все последние ночи. И как только лег, сразу уснул. А тем временем Чалышев добрался до дома, где квартировал Думский, и поднялся на невысокое крылечко. Жена Саввы встретила его не особенно приветливо. Высокая, грудастая, она даже не пригласила в комнату. Так и продержала на кухне у порога.
— Хоть бы кто совесть божескую имел из всех вас, — наседала она на Чалышева и сыпала слова, будто выстреливала их. — Цельну неделю не было его. Наконец, доложу тебе, явился, аж глядеть тошно. Думала, в баню сбегает, отпарится. Баню-то, как ровно кто подсказал, перед этим вытопила. А ему, вишь ты, недосуг. Поел на скорую руку и опять в свою чеку. Да это што ж такое деется на белом свете?
— Значит, он там? — Чалышев повернулся уходить.
— Там. Где ему быть еще. Эдакой вот разбарабаненный ушел, — подставила она к щеке полусогнутую ладонь. — С флюстой возвернулся из поездочки. С такой вот флюстой. Поди и вшей еще насобирал.
Чалышев взялся за скобку дверей.
— Ты уж, Алдажарыч, будь ласков, — удержала его за рукав Думская. — Передай моему. Ежели не поспеет к тому, как выстыть бане, я в постелю к себе его немытого не допущу. Так и передай. Пускай где хоть ночует, — а сама все наступала на Чалышева, все теснила его. Когда он был уже на улице, выбежала и успела бросить еще несколько словесных залпов вслед насчет приготовленных веников, кваса и невозможного характера Саввы.
Чалышев не слушал больше. Он свернул в переулок и вскоре уже входил в здание ЧК. На душе было неспокойно: чем-то кончится история с Токсамбаем? Успеет этот жирный бурдюк удрать быстро, сумеет замести следы или не сумеет?