Опасное задание. Конец атамана(Повести)

Сергеев Александр

— Кожеке спит?

— Акбала тоже.

— Ахтан как?

— Может, хорошо будет, может, — плохо.

— Парус надо поднимать, ата.

— Будем поднимать.

— Я пойду поднимать.

— Конь где?

— Уряднику отдал.

— Откуда узнал, что ему надо отдать?

— Узнал, — усмехнулся Избасар.

— Я коня старосты три раза глядел. Зубы щупал. Хорошо сделал Избаке, что не его заседлал. Совсем запаленный конь. Харчит. Не довез бы он тебя до Ракуш.

Избасар тихо рассмеялся. Он представил лицо Байкуата, если бы тот услышал эту «ругань» Омартая.

— Доска

на носу рыбницы теперь другая?

— Другая. Шапал днем приходил.

Омартай стал собирать в мешок лежавшие у костра пожитки, посуду.

…Ближе к полуночи лодка покинула косу. Омартай повел ее на сереющий впереди мыс. Из камышей выплыла большая круглая луна. Бледный свет ее пробежал по морю и лег на волну широкой позолотой, сотканной из кружевных нитей. Лодка скользила по этому золоту, разбрасывала тугие звонкие капли.

За мысом от камышей отделилась низкобортная причалка.

— Это мы, — издали еще, не громко донесся предупреждающий голос. Избасару он показался знакомым. Когда причалка приблизилась, Джанименов увидел: в ней находятся Шаповалов и один из казахов — Матай.

— Белые что-то бегают шибко, — сообщил Шинтаза, — ловцы говорят, от пристани три катера пошли с солдатами. Туда пошли, — махнул рукой Шинтаза. — И сюда пошли.

— Спасибо.

— Ну, счастливо.

А на свету наперерез лодке выкатилась из легкого туманчика моторка.

— Ложись, — скомандовал Избасар. — Это из Ракуши мотор.

— Стрелять хочешь? — спросил Омартай.

— Подойдет близко — гранату надо бросать, — и приготовил сразу две гранаты. Кожгали вытянул винтовку и прикрыл ее сверху рубахой.

— Не торопись стрелять, — посоветовал Омартай.

— Эй, убирай парус, — закричали на моторке. Она застопорила ход и прижалась вплотную к лодке.

— Кто такие? Зачем идете в море? Не велено с сегодняшнего дню. Приказано подряд задерживать всех.

Руки Избасара и Кожгали в карманах, лица напряжены.

— Домой, Забурун идем, — спокойно ответил сидевшим в моторке казакам Омартай и протянул пропуск… — Вот, читай, пожалуйста, бумага есть.

Казак повертел в руках документ.

— На, погляди, Коломиец, — протянул казак бумагу напарнику.

— Пропуск ето. В Забурун дозволяется морем ходить и назад вертаться. На лодку и на людей распространяется пропуск. Не просрочена бумага, действительна. С печаткой.

— А кто подмахнул ее?

— Ильин наш.

— Чего же станем делать? Задержим аль пропустим? Вахмистр велел подряд всех ловить.

В руках у Омартая бутылка коньяку. Казаки вдруг закашлялись все разом.

— Нехай плывут, — Коломиец забрал у Омартая бутылку и многозначительно подмигнул своим.

— Вы, ребята, табачком не богаты, к случаю, — вздохнул тоскливо сидевший на корме чубатый казак.

— Много табаку. Нате кисет на всех.

— Вот спасибочко, ребята, вот уж уважили. Ну шпарьте отсель.

Избасар поставил спущенный Омартаем парус. Лодка чуть накренилась и пошла в открытое море. За кормой у нее таяла, опускалась ниже земля. И где-то среди ее опаленных солнцем барханов медленно гнал от берега коня одинокий всадник. Он держал путь на Мангышлак. Временами

всадник останавливался, запускал руку в черную, похожую на черпак бороду, курил, тушил пальцами окурок, плевался и, ругаясь сквозь зубы, гнал коня дальше, туда, где нет этой рыжей бестии — поручика Исаева и нет этого черта Ильиных… Его, конечно, горбоносый киргиз уже отправил на тот свет. В этом можно было не сомневаться. Но отвечать за Ильиных перед полевым судом у бородача охоты не было. У такого суда приговор всегда один — расстрел.

С высоких барханов, за кромкой берега, от которой двигался всадник, еще можно было видеть, как нежилось на ядреном солнце море, набухало синевой.

И где-то, затерявшись среди его шири и синевы, бежала лодка, бежала на Астрахань. Дул ровный попутный ветер.

Эпилог

Снова шагали Избасар, Кожгали и Ахтан по улицам Астрахани. Но теперь вместе с ними шел в кремль к Кирову еще один человек — это был старый Омартай.

Так закончились описанные в повести события 1919 года. Они подлинны, их подтверждением служат документы, хранящиеся в Центральном музее Советской Армии. Они перед нами, пожелтевшие от времени листки бумаги, очевидно вырванные из бухгалтерской книги какого-то астраханского торгового дома. «Члену реввоенсовета республики и председателю реввоенсовета XI отдельной армии К. А. Механошину. „Доклад об отправке разведчиков в Ракушу“», — гласит написанный круглым писарским почерком заголовок на одном из листков.

Текст доклада следующий:

«Из числа красноармейцев-киргиз, казахов 291 полка были при посредстве Гурьевского исполкома выбраны наиболее надежные и толковые: Избасар Джанименов. Кожгали Джаркимбаев и Ахтан Мухамбедиев. Для них было приобретено 10 поддержанных сетей и вся принадлежность для лова, а также лодка была снабжена бочонком для пресной воды и кадкой для засола рыбы.

Разведчики получили задачу:

а) выяснить величины караула в Ракуше;

б) узнать состояние береговых станций и нефтепровода;

в) выяснить число оставшихся на промыслах рабочих».

В остальных документах, представляющих из себя доклады реввоенсовету республики, сухо, по-военному излагаются перспективы разведки и ее результат.

«Положение Ракуши теперь довольно ясно, — говорится в одном из докладов, — нахождение нефтяных промыслов в почти нетронутом виде, то есть в количестве близком к 12.000 пудов.

2) Небольшой караул (35–40 казаков).

3) Свободный подход ловецких лодок к пристани, следовательно, возможности высадки десанта.

4) Отсутствие умышленной порчи трубопровода.

Все эти сведения получены разведчиками из достоверных источников, а также от рыбаков-киргизов (казахов), которые не вызывают сомнения.

Свободный подход ловецких лодок к берегам дает возможность выслать партию для ночного нападения, отправить ее на ловецких лодках, а вслед им резерв на понтонах.

Заключение: Сведения, добытые разведчиками, исключительно ценны для тактического выполнения захвата пристани, а следовательно, и Гурьева и для произведения ремонтных работ на промыслах.