Опасные чувства
Шрифт:
И в этой неумолимой жажде, в этом молчаливом исступленном желании поймать ее, завлечь и подчинить себе было столько тяжелой силы, что Тори, чуя ее на расстоянии, угадывая ее, внезапно спасовала.
– Так ты приедешь?! – кричал режиссер, выходя из себя.
– Да, – шепнула Тори, вся дрожа от непонятной ей самой странной, гипнотизирующей власти Криса над нею.
***
Контракт был составлен наилучшим образом, без подвохов и подводных камней, и Тори, читая его, поняла, что над ним поработали юристы Криса, и это была не работа одного дня. Нет; очень легко представился
– Подписывай, подписывай! – нетерпеливо торопил Тори режиссер. – И за работу! Хватит уже прохлаждаться!
Тори замерла, нерешительно прикасаясь к бумагам.
Если она это подпишет… черт подери, ей придется снова надеть модельные вещи, задрать повыше юбку и усесться Крису на колени, а он только этого и хочет! У девушки сердце в груди замерло от одной только мысли, что его ладони снова коснутся ее тела. Ее рука с авторучкой нерешительно замерла на строке, где надлежало ставить роспись, и девушка уже было вывела на бумаге первую буквы своего имени, как друг за дверям раздался шум, грохот, словно кто-то споткнулся и упал, навалившись на двери.
– Пустите! – в верещащей за стеной женщине Тори узнала Оливию, да та и сама вскоре ввалилась в кабинет, кое-как справившись с дверной ручкой, которая никак не желала поворачиваться в ее неловких руках.
Оливия выглядела еще более удручающе, чем в первый раз. Волосы ее были начёсаны, наверное, неделю, лицо от постоянных возлияний отекло и походило на восковую маску. Одежда измята и испачкана, будто Оливия некоторое время спала прямо на полу. Некогда роскошная меховая шубка как-то неряшливо сползала с обнаженных плеч, словно растянувшаяся, засаленная вязаная кофта, мех потускнел и выглядел редким, побитым молью. При каждом ее движении по комнате распространялась тяжелая удушливая волна перегара и пота, да такая мощная, что Тори едва не вытошнило.
– Сучка! – выпалила Оливия, покачиваясь на нетвердых ногах. Ее отекшее лицо страдальчески скривилось, из глаз градом хлынули слезы. – Это все из-за тебя!.. Он из-за тебя меня отверг!
Оливия махнула рукой, и зажатая в ее кулаке бутылка с виски зазвенела остатками алкоголя, и режиссер заступил, закрыл собой Тори.
– Пошла вон! – рявкнул он, заметно волнуясь, переживая, что Тори, которую с таким трудом удалось уговорить, сейчас сорвется и убежит прочь. – Кто тебе виноват?! Посмотри на себя!
– Я не пила! – задушенным, трагическим пьяным голосом прошептала Оливия, стукнув себя кулаком в грудь и глядя в глаза мужчине с поистине вселенской скорбью во взгляде. – Боб, ты же знаешь – я три дня не пила! Я была как стеклышко, я была готова работать, а он меня отверг! Он не захотел меня, Боб! Потому что у него появилась эта подстилка, – Оливия махнула слабой рукой в сторону онемевшей от ужаса Тори и расхохоталась,
– Заткнись! – прорычал режиссер, налетая на Оливию. Он обхватил ее за плечи и принялся выталкивать прочь, но она оказалась очень ловкой и сильной, даже с учетом ее состояния.
– Не рассчитывай на то, что он умеет любить! – орала Оливия, изо всех сил упираясь руками в косяки, не позволяя себя вытолкнуть. – Он умеет только хотеть и брать! Понятно?! И тебя он возьмет и сломает! Ты не выдержишь, ты не сможешь противостоять ему! Он использует тебя и выкинет, когда ты ему надоешь, ясно?! Он привык брать то, что ему нужно, а потом выкидывать, выкидывать!
– Пошла вон, пьянь!
Тори, потрясенная, молчала; теперь картинка складывалась, и кое-что из поступков Криса становилось понятным и логичным.
Оливия буквально орала о том, что когда-то они с Крисом были близки; любовниками, не только партнерами по общему делу. Это было ясно по тому, с какой одержимостью теперь эта спившаяся, опустившаяся женщина пытается снова привлечь его внимание. Она тосковала по нему; она скучала по его любви, по его ласкам, от которых теперь предостерегала Тори, она хотела его тело и ревновала – до лающих, сухих, как ее мертвая душа, рыданий ревновала Криса к его новой симпатии.
Видимо, и ей Крис причинял боль; и ее хлестал по обнаженным бокам и кусал в плечо – увидев, как Тори коснулась внезапно заболевшего места, Оливия пронзительно вскрикнула и забилась в истерике, упираясь всеми конечностями. Этого жеста было достаточно, чтоб она поняла – Крис пометил Тори как свою женщину, пометил ее своей страстью и болью. Самое страшное предчувствие Оливии сбылось – Крис нашел себе новую возлюбленную, все его внимание было устремлено к ней, и у Оливии не было больше ни единого шанса.
«Он сломает тебя, ты не выдержишь!»
В ужасе Тори перебирала в мыслях эти истерично выкрикнутые слова. Тебя, Оливия, он сломал? Подчинил своей воле, уничтожил личность, иссек ее, иссушил своей страшной страстью? Вероятно, Крис этого не хотел; может быть, чувствовал вину перед бывшей любовницей, сломанной им, спившейся и опустившейся. Поэтому он указал именно на нее, взяв ее в дорогой модный проект. Хотел помочь; хоть чем-то. Но изломанная Оливия не смога, не нашла в себе сил взять себя в руки…
Все это пронеслось в голов Тори, казалось бы, в один миг, но когда она вышла из ступора, в дверях стоял Крис. Он был абсолютно спокоен, он молчал, сунув руки в карманы брюк, и смотрел на Оливию сверху вниз. И этого спокойного взгляда было достаточно, чтобы заставить ее замолчать.
– Поди прочь, – тихо велел он.– Я же сказал – дважды я предлагать не стану. Ты свой шанс упустила. Уходи.
Режиссер, пользуясь тем, что женщина замолчала, подхватил ее под локоть и вытащил из кабинета – Крис чуть отступил в сторону, дав им дорогу, и Тори подскочила на ноги, ощущая, как пылают ее щеки.