Опасные пути

Хилтль Георг

Экзили вытащил из-под кровати ящик, вынул оттуда губку и привязал ее к своему рту и носу. После того он поставил свечу на пол, откупорил один из четырех хрустальных флаконов и налил оттуда две-три капли жидкости в пазы каменных плит, которыми была вымощена комната. Прошло каких-нибудь несколько минут — и с отвратительным писком и царапанием из щелей пола выползло множество крыс и мышей. Противные обитатели клоак и мрачных закоулков боязливо метались во все стороны, кусая друг друга, прыгали на доктора и делали попытки лезть на стены.

— Берегитесь! — крикнул Годэну Экзили, немного

приподнимая губку и схватывая другой флакон, а затем поставил его на пол, где кишели омерзительные твари, вынул пробку и стал выпускать испарения из склянки, проводя рукой взад и вперед над отверстием, чтобы усилить распространение газа, после чего доктор крикнул поручику, поспешно удаляясь в другой угол: — Понюхайте из своего пузырька!

Годэн повиновался, и в тот же момент увидал, как все крысы и мыши, после нескольких судорожных подергиваний, растянулись мертвые на каменных плитах. Ядовитые испарение умертвили их.

Экзили распахнул окошко, потом закупорил склянку и вылил из другого сосуда несколько капель на пол, по которому тотчас же заклубился белый пар, и, отвязав от лица губку, сказал Годэну:

— Теперь подойдите ближе!

Сэн-Круа приблизился к нему взволнованный и дрожа от удивления.

— Довольны ли Вы этим опытом? — спросил Экзили.

— Мне не нужно дальнейших.

Годэн осмотрел животных. Все они оказались дохлыми.

— Второй флакон содержал противоядие, — объяснил Экзили, выкидывая трупы зверьков за окно, а потом убрал свои пузырьки в прежний тайник, после чего вернулся к Сэн-Круа.

Тот снова взял в руки книгу, и оба они пристально и вопросительно посмотрели друг на друга.

— Как долго думаете Вы здесь пробыть, господин де Сэн-Круа? — спросил итальянец.

— По крайней мере полгода.

— В этот срок можно многому научиться.

Годэн вскочил; демоны мщения и злодейства всецело овладели им.

— Дай мне отведать твоей мудрости, учитель черной магии, — воскликнул он, — чтобы я мог сокрушить своих врагов; дай мне средство отомстить им за себя!

— Сэн-Круа, — сказал Экзили, — помните, что Вы вступаете на опасный путь; недостаточное знание моего искусства погубит Вас. Если Вы непременно хотите сделаться моим учеником — пожалуй, я готов. Но прежде выслушайте меня! Наверно, Вас выпустят раньше меня из тюрьмы; может быть, мне суждено остаться навек в стенах Бастилии. Поклянитесь мне, что, если Вам удастся выйти на свободу вооруженным знанием самых страшных средств, то Вы уничтожите также и того врага, который ниспровергнул и заточил меня в тюрьму. Его имя я назову Вам в тот самый день, когда Вы покинете эту башню… Итак, дайте мне клятву, тогда я посвящу Вас в тайную науку.

Сэн-Круа подал руку итальянцу и прижал к своей груди роковую книгу, причем громко воскликнул:

— Клянусь!

— Теперь Вы мой, Годэн де Сэн-Круа! — произнес Экзили, задувая свечу.

Часть пятая

Сила проклятия

I

Затруднения

На

башнях пробило девять часов вечера. В Орлеанском дворце становилось тише, решетки запирали одну за другой и только главный вход оставался открытым. В эти ворота вошла дама под густым вуалем. Огромный швейцар заступил ей дорогу и резко спросил:

— Куда?

Дама смерила дерзкого строгим взглядом и сухо проговорила:

— В покои госпожи Монтеспан.

— Первая лестница наверх и по коридору налево, — ответил швейцар, опускаясь на бархатную скамью.

Дама быстро поднялась по лестнице и свернула в пустынный коридор. Не видя никого, она опустилась в кресло; некоторое время спустя, показался лакей.

— Покажите мне, любезный, помещение госпожи де Монтеспан, — сказала дама.

— Это совсем близко, — ответил лакей.

— Мне нужно видеть маркизу.

— Это не так легко; маркиза изволит примерять пастушеский костюм; сегодня будет репетиция балета, который будет исполнен в Версале.

Дама под вуалем слегка покачала головой, затем проговорила:

— Но мне непременно нужно поговорить с маркизой, я согласна заплатить за возможность войти в ее комнаты.

— Подождите, сударыня, я скажу Жермэну, — сказал лакей и удалился.

— Как это скоро! — пробормотала дама, — она еще не настоящая фаворитка короля, а уже какой штат прислуги и какое влияние! Она хорошо усвоила мои наставления, а я, наставница, что я такое? Существо, общения с которым тщательно избегают, а мой Годэн в темнице!

Эти размышления дамы были прерваны появлением лакея в сопровождении своего товарища, предложившего проводить ее к госпоже Монтеспан. Посетительница вручила лакею золотой, и тот проводил ее в переднюю маркизы, где предоставил камеристке.

— Маркиза никого не принимает, — сухо сказала та.

— Дитя мое, — гордо проговорила дама, — я — подруга маркизы. Доложите, что желает видеть та дама, с которой она рассматривала редкие книги в приемной францисканского монастыря в Рошшауре; маркиза примет меня.

Камеристка с легким поклоном ушла во внутренние комнаты; через несколько минут она возвратилась с утвердительным ответом и ввела посетительницу в небольшую уборную.

Вскоре туда вошла маркиза в очаровательном пастушеском костюме.

— Вы желали меня видеть, сударыня? Но, к сожалению, у меня очень мало времени, — проговорила она, но так как в этот момент посетительница откинула свой вуаль, то Монтеспан невольно воскликнула: — Мария де Бренвилье! Ты?

— Да, это — я, — ответила та, — мне нужно поговорить с тобой!

Прежние подруги в течение нескольких минут молча смотрели друг на друга. Они обе чувствовали какую-то стесненность и не могли найти настоящий тон прежней доверчивой дружбы. Обе они чувствовали, что между ними создалась какая-то преграда и им было трудно преодолеть ее.

Наконец Мария проговорила каким-то официальным тоном светской дамы:

— Мы давно не виделись, госпожа де Монтеспан.

— Вы сами в том виноваты, маркиза, — заметила Атенаиса. — Вы стремитесь к счастью путями, совершенно отличными от моих.