Опасные тайны
Шрифт:
— Понятно.
Странно, подумала Келси. Странно. Ей казалось, что подобное известие уже не может так сильно задеть ее за живое.
— Быстрая работа.
Келси со свистом втянула воздух сквозь зубы, неприятно пораженная тем резким тоном, каким она произнесла свои последние слова.
— Глупо с моей стороны так переживать.
— По-человечески тебя вполне можно понять. Пусть вы долго жили врозь, но окончательный развод едва-едва состоялся.
— Это была просто бумажка. Я знаю это. Наш брак закончился в Атланте, больше двух лет назад. — Келси подняла бокал и посмотрела на вино,
Она сделала большой глоток.
— Надеюсь, крошка Лэри превратит его жизнь в ад. А теперь давай закажем копченую красную рыбу, я не прочь ее попробовать.
— Ты не сильно расстроилась?
— Все будет нормально. Я в порядке.
Келси закрыла меню, которое держала в руке. Когда официантка, получив заказ, отошла от их столика, она уже улыбалась отцу.
— А ты боялся, что я начну рвать и метать?
— Я думал, что тебе понадобится жилетка, чтобы выплакаться.
— Я знаю, что всегда могу воспользоваться твоей. Просто я давно перестала плакать над разлитым молоком. Может быть, работа, настоящая работа ради того, чтобы заработать себе на хлеб, окончательно изменит мои взгляды на жизнь.
— Но ты работаешь с тех пор, как закончила школу, работаешь вот уже несколько лет.
— Это была просто игра в работу, и мы оба это прекрасно понимаем. Ни одна из моих так называемых «работ» не имела для меня большого значения.
— А чистить навоз — эта работа имеет для тебя значение?
Легкая холодность, неожиданно прозвучавшая в голосе отца, заставила Келси насторожиться, и, отвечая ему, она постаралась подобрать самые убедительные слова.
— Должно быть, дело в том, что здесь я чувствую себя частью системы, деталью отлаженного механизма. И речь идет не просто об одной скачке или об одной конкретной лошади. Разведение и воспитание чистокровных скакунов — процесс постоянный и непрерывный, и каждый выполняет определенные обязанности. Некоторые из этих обязанностей интересны и увлекательны, некоторые — утомительны и скучны хотя бы потому, что их приходится выполнять каждый день независимо от того, какое у тебя настроение, хочется тебе или не хочется что-то делать. И все же каждое утро приносит тебе что-то новое… Келси крепко зажмурилась.
— Нет, я не могу объяснить этого. Словами — не могу.
Она не могла объяснить, а Филипп не мог понять и знал, что никогда не поймет. Единственное, что имело для него значение, это то, что сейчас его дочь говорила в точности как Наоми.
— Я понимаю, что тебе пока интересно. В конце концов, ты прикоснулась к чему-то, с чем никогда раньше не сталкивалась.
— Правильно, но это далеко не все. Моя новая работа успокаивает, утешает и в то же время требует полной отдачи… — «Требует, чтобы ты ее сделал», — добавила она про себя и поспешно продолжила: — Я подумываю о том, чтобы съехать с городской квартиры.
— Съехать? И что дальше? Переселиться в «Три ивы» и жить там?
— Не обязательно.
Почему это так задело его? — подумала Келси и вздохнула. Почему ей было так неприятно слышать о том, что Уэйд женится?
— Во всяком случае, о таком варианте мы с Наоми не говорили. Просто
— Я понимаю, что Наоми — сильная личность и она произвела на тебя большое впечатление, но ты не должна поддаваться своим импульсивным желаниям и резко менять образ жизни. Я уверен, что за такой короткий срок ты не могла узнать и понять до конца тот мир, с которым ты сейчас играешь.
— Конечно, я не могу сказать, что понимаю его. Но я хочу понять… — Келси замолчала, ожидая, пока официантка поставит на стол салаты. — И я хочу понять ее. Ты не можешь требовать, чтобы я уехала с фермы до тех пор, пока это не произойдет.
— Я вовсе не прошу тебя немедленно уехать. Я только прошу тебя не бросаться в эту авантюру, не обдумав и не взвесив все возможные последствия. Табун лошадей в ночном, туманные рассветы над пастбищами, отчаянный бросок иноходца к финишу — все это действительно романтично, но я уверен, что мир, в который ты так торопишься окунуться с головой, состоит не только из этого. Возможно, тебе будет неприятно это слышать, но в нем очень много уродливого, грубого и жестокого.
— А ты не думал, что это может оказаться мне так же близко, как и запах книг в университетской библиотеке?
— Ба! Да это же Келси, дочка нашей Наоми! — раздалось у нее за спиной.
Келси обернулась и увидела Билла Канингема, который направлялся прямо к их столику. В руке он держал бокал с коктейлем, на пальце ярко блеснуло кольцо с алмазной подковкой. Принесла его нелегкая, подумала Келси, изображая на лице улыбку.
— Привет, Билл. Папа, это Билл Канингем. Билл, это мой папа, Филипп Байден.
— Черт побери! — воскликнул Канингем, протягивая Филиппу руку. — Сколько лет, сколько зим! Давненько мы не виделись, Фил. Пожалуй, с тех самых пор, как ты увел Наоми у меня из-под носа. Все учительствуешь, да?
— Да. — Филипп кивнул со сдержанной холодностью, какую приберегал для самых ленивых и бестолковых студентов. — В Джорджтаунском университете.
— Большая шишка! — Билл ухмыльнулся и, опустив руку на плечо Келен, сжал его, словно близкий друг.
— Тогда ты завладел первой красавицей штата, Фил, — беспечно продолжал он. — На Наоми до сих пор приятно посмотреть, особенно когда она хлопочет возле паддока. Кстати, — повернулся он к Келси, — я слыхал, что фаворит твоей мамочки взял первый приз на скачках в Сайта-Аните. Это правда?
— Да, сегодня утром. Мы все очень довольны.
— Ну, в Кентукки все может повернуться по-другому. Не давай ей уговорить себя поставить на жеребца из «Трех ив», Фил. Я уже выбрал себе фаворита. Ну ладно, золотко, поцелуй за меня Наоми. Мне нужно вернуться в бар, у меня там назначена встреча.
Он отошел, а Келси взяла в руку вилку и принялась есть, всем своим видом показывая, как ей нравится еда.
— И с такими людьми тебе хочется общаться?
— Ну папа! Ты говоришь совсем как бабушка. «Не позволяй себе опускать планку, Келси», — передразнила она Милисент, но Филипп не улыбнулся.