Опасный беглец. Пламя гнева
Шрифт:
Их было много после большой ночной вылазки за стены города. К фонтану, неуверенно ступая, вышел раненный в руку солдат-индус. Он смущенно глядел на Инсура, ожидая вопросов.
— Полк? — спросил Инсур.
— Семьдесят четвертый, — ответил пленник. — Пенджабской пехоты.
— Давно у саибов?
— Всего несколько недель. Пригнали из Лагора.
Инсур оглядел пленника. Молод, очень молод и очень истощен, — должно быть, только недавно взят из деревни.
Темный провал, похожий на синий
Он стоял, бледный, не поднимая взгляда.
— Как же ты пошел против своих? — в упор спросил Инсур.
Сипай задрожал.
— Офицеры грозили нам! Пистолет в спину, и гнали вперед. «Пускай идут в бой первыми! — кричали, — под пули, против своих же панди».
— Что? — спросил Инсур.
— Против своих же панди!…
— Да! Да! Они всех восставших сипаев называют «панди», — подхватили другие.
— Саибы говорят, — несмело продолжал первый пленный, — что здесь, в Дели, скрывается первый Панди, из первого восставшего полка, и будто бы этот Панди не человек, а дьявол.
— Вот как? — сказал Инсур.
— Да, да, саибы говорят: он большой и страшный дьявол или оборотень, со стальными зубами… и будто бы его петля не берет. Так что повесить его невозможно.
— Его можно только расстрелять из пушки!
— Ходсон-саиб прискакал в лагерь, — сказал другой пленник. — Он объявил большую награду тому, кто поймает этого Панди и приведет к нему живого.
— Пятьсот серебряных рупий!…
— Ого!… — Инсур усмехнулся. — Дорого же они ценят этого Панди.
— Они очень злы на него.
— На всех панди злы саибы!
— Им никак не пробить ваши крепкие стены.
— Людей у них теперь много, а больших пушек нет.
— Они ждут сильных пушек из Пенджаба. Вся надежда саибов на эти пушки.
— Большой поезд осадных орудий скоро придет из Лагора, — торопился досказать первый пленный. «Вот когда, — говорят саибы, — мы пробьем наконец брешь в высоких стенах Дели и пойдем штурмом на город».
Тень легла на лицо Инсура.
— Так, — сказал Инсур. — Важные новости. — Он помолчал. — Можешь идти. В нашем лазарете тебе перевяжут руку.
Пленник побрел на террасу, поддерживая здоровой правой раненую левую руку.
«Значит, здесь не убивают пленных? — думал он. — А саибы говорили нам, что панди закалывают всех, без разбора».
Он вошел в лазарет. Женщина, повязанная белым, потушила бронзовый светильник — уже рассвело — и указала раненому койку.
«Значит, здесь не только не убивают пленных, а даже лечат? — продолжал удивляться раненый. — Зачем же нам лгали саибы?»
Там, в лагере англичан, раненые из туземной пехоты по много дней валялись на голой земле, без навеса, под солнцем, и никто не оказывал им помощи.
Индус-санитар
— Сейчас придет наш хаким, он тебя перевяжет.
«Хаким»? — пленный ожидал увидеть арабского ученого лекаря с седой бородой, в хитро повязанной чалме.
В зал вошел маленький сухой темнолицый человек с синими глазами европейца.
— Ты тоже пленный? — удивленно спросил сипай.
Хаким не отвечал.
— Покажи рану, — сказал Макферней.
Он ловко отодрал присохший рукав, разрезал ткань, омыл рану и уверенно начал накладывать повязку.
— А это что? — строго спросил хаким. Он увидел вздувшиеся темно-лиловые полосы на шее сипая и присохши гной.
— Избили, — неохотно ответил сипай.
— Зачем загноил? Зачем раньше не пришел? — рассердился Макферней.
— Это еще там. У них… — Сипай показал в сторону британского лагеря.
Макферней достал пузырек и протер загноившиеся рубцы раствором лекарства.
— Кто избил? — спросил он.
— Полковник. Ручкой пистолета, — покорно ответил пленный.
— Какой полковник? Как его зовут?
— Гаррис-саиб.
Хаким чуть-чуть изменился в лице.
— Гаррис? — спросил Макферней. — Ты твердо помнишь?
— Да, хаким, помню. Гаррис-саиб из Аллигура.
— Так, — сказал Макферней. — Так. — Он молча протирал раствором карболовой кислоты свои маленькие, обожженные лекарством руки.
«Значит, отец Дженни там, в лагере осаждающих…» — Пальцы Макфернея слегка дрожали.
— Скажи, хаким! — решился пленный. — Скажи, тебя силой привели сюда?
Макферней улыбнулся.
— Нет, — сказал Макферней. — Я мог и уйти. Но я не хотел.
— И ты по своей воле лечишь раненых панди?
Макферней кивнул головой.
— Значит, ты с ними заодно? — спросил пленный.
— Да, — просто сказал Макферней. — Я с ними заодно. Панди бьются за правое дело.
Раненый замолчал. Боль в руке утихла, но он не уснул. Он лежал на койке и думал.
«Даже и саибы с ними. Когда саибы честны», — думал пленник.
В час первой утренней еды женщина, повязанная белым, вошла и поставила перед ним чашку вареного риса.
— Я не хочу есть. Я хочу говорить с тем человеком, который допрашивал меня у фонтана, — сказал пленный.
Он был взволнован.
— Тот человек ушел, — сказала женщина.
Пленный лег на своей койке.
— Я буду ждать, — сказал пленный.
Допрос кончился. Инсур пошел осматривать посты.
По земляному скату, потом по каменным ступенькам, обложенным мешками с песком, он поднялся на вышку своего бастиона.
Солнце взошло. Широким взглядом охватил Инсур крепость и небо над крепостью.