Опасный искуситель
Шрифт:
Но это было издевательство над ней, над ее верой в то, что отец ее способен думать о чем-то, кроме спиртного. Действительность, представшая перед ней, была невыносима, а урок, который преподал ей герцог, лишь усугублял положение.
– Глумливо, да? – Отца мало заботило, в каком она состоянии. – Лишь если выпьешь слишком много. Все слова из Писания, которые ты приводила, касаются лишь неумеренных в питье.
Она с недоверием взглянула на него, а он, скрестив руки на груди, продолжал:
– Мне нравится
– Но это же апокриф! Не обманывай меня! – воскликнула она.
– Это ты меня пытаешься обмануть. И приводишь слова о пьяницах. А я не пьяница!
Не чудо ли, что его не разразил гром за такую ложь? Но грустная, отстраненная улыбка отца словно ограждала его от наказаний, даже от тех, которые ниспосылались самим Всевышним.
Она не могла побороть желания заставить его увидеть себя таким, каким видели его окружающие, напомнить о том, чего лишался он, напиваясь.
– Я хотела процитировать еще лишь одно место из любимого тобой Послания к Тимофею. «Но епископ должен быть непорочен, одной жены муж, – здесь она сделала паузу, чтобы выделить следующее слово, – трезв, целомудрен, благочинен, страннолюбив, учителен».
Отец густо покраснел, Корделия поняла, что следующую строку он помнит отлично, и произнесла ее медленно, почти шепотом:
– И «не пьяница». Ты не епископ, отец, но ты же священник, к тому же порой и пьяница. Можешь, если хочешь, прикрывать свои грехи цитатами из Писания, но я этого делать не собираюсь.
– Браво! – сказал за ее спиной герцог, но она не обратила на его одобрение внимания, так же как и на возмущенные возгласы Пруденс.
Отец ее раскрыл рот от удивления и смотрел на нее с тем обиженным видом, от которого у нее обычно сжималось сердце.
Но сегодня жалости от нее он не дождется! Корделия тяжело вздохнула.
– Кажется, мой желудок совсем расстроился. Сегодня, пожалуй, мне лучше обойтись без ужина. Спокойной всем ночи! – Она бросила взгляд на герцога. – Пойду попрошу миссис Блифил проводить меня в мою комнату.
Схватив накидку, она бросилась вон из столовой. Она вся дрожала от необъяснимого гнева и не хотела, чтобы кто-либо это заметил.
Но ей даже не удалось с достоинством скрыться. Пробегая по холлу, она услышала, как распахнулась дверь. Решив, что это отец или, хуже того, Пруденс, она скрылась в ближайшей к ней комнате.
С облегчением она увидела, что это еще одна столовая, похожая на ту, из которой она только что выбежала, и что она пуста. Лишь в камине был разведен огонь. Но пламя не могло унять дрожь в сердце. Набросив накидку на плечи, она подошла к огню и протянула к нему трясущиеся
Но дверь распахнулась, кто-то молча зашел в комнату и снова прикрыл дверь.
– Корделия!
Лишь у одного человека был такой голос, и именно его ей сейчас меньше всего хотелось видеть. Не оборачиваясь, она сказала:
– Прошу вас, ваша светлость, оставьте меня.
– Вы заметили, что, когда злитесь, обращаетесь ко мне особенно официально?
– Я не злюсь, ваша светлость. – Она помолчала, потом с горечью улыбнулась. – Ну хорошо, злюсь. Так или иначе, я не желаю это обсуждать. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Вы должны поужинать. – Голос его звучал глухо, но в нем слышалось плохо скрываемое беспокойство. – Если вы не поедите, завтра вам будет действительно плохо.
Как он не может понять, что сейчас она просто не в состоянии думать о еде?
– Не волнуйтесь. Плохо мне будет или нет, утром я буду готова продолжать участие в вашем фарсе, а сейчас, прошу, оставьте меня в покое.
– Вы сердитесь на меня?
Она рассмеялась каким-то чужим смехом. Появление герцога словно заставило ее копаться в собственных горестях. Неужели это так давно продолжается? Неужели она просто внушала себе, что все нормально?
Мысль эта была для нее слишком мучительной, и она резко повернулась к лорду Веверли.
– Сержусь? Почему я должна сердиться? Потому, что вы играете с другими в игры, последствия которых вас не волнуют?
– Для меня это была не игра.
Она презрительно фыркнула.
– Не пытайтесь меня убедить, что ваша попытка обнаружить худшие пороки моего отца не была для вас всего лишь очередным развлечением. Вы находите нас всех удивительно забавными, не так ли? Викарий с красным носом и его странная дочка. Вам приносит удовольствие нас заводить и наблюдать за тем, как мы наскакиваем друг на друга словно две механические игрушки!
Огонь в камине освещал половину его лица, и она увидела, как он помрачнел.
– Ваши разногласия начались задолго до того, как появился я. Я только выявил их. Не кажется ли вам, что настала пора вам сказать все, что вы думаете по поводу пагубного пристрастия вашего отца?
Она горько улыбнулась.
– Неужели вы думаете, что я не пыталась? Господи, вы что, полагаете, что я три года не обращала на это внимания? Отнюдь нет. Я знаю, что с отцом, а он прекрасно понимает, что я этого не одобряю. Я выливала вино, бранила его… Однажды я даже заперла отца в его кабинете и не выпускала, пока он не протрезвел. Я надеялась, что на светлую голову он наконец поймет, что творит с собой. Но ничего не вышло. Всегда находится кто-то, кто угощает его вином, когда он начинает рассказывать о маме.