Опасный искуситель
Шрифт:
– Но это подходящие ответы лишь для этой пьесы, – резонно заметил Себастьян. – А что, если публика не захочет слушать прелюдию?
– Мы с отцом разучили таким образом три пьесы для вашего брата и Генделя. – И Корделия удовлетворенно улыбнулась. – Не думаю, чтобы лорд Кент или Гендель потребовали бы от отца большего. Помимо прелюдии есть еще два хорала.
Викарий гордо поднял голову и улыбнулся:
– Шесть нот в первом хорале значат, что в ответе будет объяснение о смене тональности в четвертом такте, – проговорил он, с огромным удовольствием
Хотя Себастьян был хмур, лицо Гонорины сияло от радости. Она подсела к Корделии и похлопала ее по руке.
– Это замечательно, дорогая, я потрясена!
– Ну-ну, – заговорил викарий, – я тоже к этому причастен, без меня бы ничего не вышло.
– Я вообще не уверен, что все это действенно, – вмешался Себастьян. – Преподобный Шалстоун может сказать что-нибудь невпопад…
– Ну уж нет, – запротестовал викарий, – все знают, что у меня прекрасная память. Я помню наизусть множество псалмов и послание к Ефесянам.
Себастьян недоверчиво посмотрел на него.
– А что, если они будут задавать совсем другие вопросы? Что тогда?
Корделия встала и зашагала по комнате.
– Мы выучили двенадцать ответов на вопросы, они достаточно общие и охватывают почти все предполагаемые темы. Но если у нас возникнут проблемы, то я дополню ответ сама, если в этом будет необходимость. Лишь бы это происходило не слишком часто и не выглядело так, будто я отвечаю вместо отца.
Себастьян покачал головой:
– Я не знаю. А что, если завяжется общий разговор? Если они будут спрашивать его и вы не сможете играть? Я хочу сказать, что ваш план действен в таких узких рамках, что…
– Но что еще, ваша светлость? Другой вариант – это сделаться музыкантом за две недели, что невозможно для отца, или я должна сказать всю правду, а это вы считаете невозможным. Вы можете предложить что-нибудь еще?
Себастьян вздохнул.
– Нет. – Он скрестил руки на груди, вид у него все еще был озабоченный. – Я и не подозревал, что ваш отец настолько далек от музыки. Я надеялся, что вы сможете объяснить ему суть.
Выражение ее лица стало мягче.
– Вы принимаете меня за кудесницу, Себастьян. Вы, вероятно, исходили из своих способностей. Возможно, вы сами смогли бы понять многое в музыке за несколько дней, но для большинства людей это невозможно. Я вообще не думаю, что кто-нибудь способен мыслить как композитор.
Он понимающе улыбнулся.
– Я опять недооценил сложность ситуации. – Затем он прибавил, подарив ей особенный взгляд: – И величины вашего таланта.
Гонорина встала.
– Что касается меня, то я считаю, что все это удастся. – Она помолчала, откинула назад непослушный локон. – Я настолько уверена, что все получится, что готова подвергнуть этот эксперимент гораздо более сложному испытанию, которое все и решит раз и навсегда.
Взгляды всех обратились на нее.
Она не спешила. Грациозно обошла комнату, поправив кое-где фарфоровые статуэтки.
– Вы, вероятно, заметили, что
Она остановилась и оглядела комнату.
– Этого времени мне достаточно, чтобы пригласить друзей на небольшой ужин.
– На ужин? – переспросил викарий.
Она кивнула с улыбкой.
– Завтра вечером. Я приглашу кое-кого: судью с супругой, пастора и регента хора, конечно. – Она широко улыбнулась. – Я могу пригласить и музыкантов из нашего оркестра, которые играют на клавесине. Это будет самая тщательная проверка. Если, Освальд, ты убедишь их в своем таланте, то ты убедишь и любого.
Себастьян искал глазами глаза Корделии, чтобы прочитать в них несогласие с такого рода экспериментом, но она, гордо выпрямив спину, произнесла:
– Это превосходно придумано.
Она хотела, чтобы это прозвучало более уверенно, чем она на самом деле чувствовала. Себастьян сказал, что легко разыграть такую шараду в кругу друзей, но перед незнакомыми людьми это, возможно, окажется не так просто.
– Однако Гонорина права. Необходимо выдержать более серьезную проверку, прежде чем осмелиться предстать перед лордом Кентом и Генделем.
– Ты готов к такому испытанию? – спросила Гонорина отца Корделии.
Он пожал плечами.
– Я всегда готов. Завтра мы сможем еще подготовиться немного. Если она считает, что мы готовы, я не стану оспаривать ее мнения.
Сомнение в его голосе не расстроило Корделию. И жребий был брошен.
– Великолепно, – воскликнула Гонорина. – Уверена, этот вечер запомнится надолго.
Да, вечер запомнится, подумала Корделия, а Гонорина тем временем стала обсуждать угощение для своего небольшого ужина.
Корделия надеялась, что вечер запомнится на долгие годы как радость, а не смешной казус. Потому что, несмотря на прежнее воодушевление по поводу своего плана, вопросы герцога о его уязвимости породили в ее голове ряд вопросов.
И она не была уверена, что сможет найти на них ответы.
13
Корделия была бледна от волнения. Гонорина помогала ей закончить туалет. Наряд был одолжен у племянницы Гонорины специально на этот случай, но Корделия, очевидно, не замечала ни богатого атласа, ни изысканной вышивки на корсаже, украшенном мелкими защипами.
– Не говори мне, что ты нервничаешь, – заявила Гонорина. – Я от тебя этого не ожидала.
Корделия посмотрела на отражение Гонорины в зеркале.
– Конечно же я нервничаю. Я просто в ужасе. Прав вчера был его светлость. Все может плохо кончиться.
– Да нет, не бывать этому. – Гонорина повернулась к Корделии лицом. Она критическим взглядом окинула фигуру девушки – от голландской прически до атласных туфелек цвета слоновой кости. Нахмурившись, Гонорина приподняла закрепленную сзади верхнюю юбку платья Корделии и, поправив, опустила ее на расшитую нижнюю, а затем одобрительно кивнула.