Опасный обольститель
Шрифт:
Бенедикт до сих пор не мог поверить, что крестный вел двойную игру.
Ему вдруг вспомнилась Женевьева, неожиданно появившаяся в комнате с пистолетом. В эту минуту она была необыкновенно прекрасна. В очередной раз Бенедикт поразился невероятной смелости и силе духа этой женщины. Не каждый воин может похвастаться подобным хладнокровием.
Она была бледна как полотно, глаза наполнились слезами.
— Женевьева, не плачьте. Успокойтесь, пожалуйста, любовь моя.
— Я не могла допустить, чтобы он убил вас, Бенедикт.
— Вы не можете себе представить, как я благодарен
— После того как неизвестный выстрелил в вас, я стала всегда носить при себе оружие. Боялась, что преступник вернется довести начатое до конца. Когда я узнала о том, что перед встречей с Уильямом Форстером вы попросили Дармауса навести справки об исчезнувших слугах, мои подозрения только укрепились. Ведь через несколько часов после этого неизвестный стрелял в вас. Таких совпадений не бывает. Я стала подозревать графа Дармауса и, как видите, не ошиблась. Честно говоря, сидя в соседней комнате, я подслушивала ваш разговор. Понимаю, подслушивать неприлично, но… — Она смущенно потупилась.
— Иногда полезно забыть о приличиях. Я очень благодарен вам за это. Вы спасли мне жизнь. Я и не ожидал, что вы столь умны и проницательны. Сейчас не время говорить вам об этом, но… Хотя нет, наоборот, сейчас самый подходящий момент для этого. Конечно, вы расстроены, испуганы и до сих пор не пришли в себя, но… Пока не приехали представители власти, я должен сказать вам одну вещь. Поверьте, это очень важно. Я люблю вас и… и хочу, чтобы вы стали моей женой.
— Вы… не должны… были этого говорить, — дрожащим голосом проговорила Женевьева. — Я не могу… Вы не можете…
Слезы, которые она так долго сдерживала, хлынули из прекрасных небесно-голубых глаз.
— Чего вы не можете, любовь моя? — ласково и нежно спросил Бенедикт. — Вы считаете, что не можете никого полюбить из-за вашего ужасного брака? Вы не способны меня полюбить? — Бенедикт ласково улыбнулся ей. — У нас еще есть время. Я готов потратить годы на то, чтобы научить вас любить, и в конце концов вы сможете преодолеть ужасные воспоминания.
— Не говорите ерунды, Бенедикт! — нетерпеливо махнув рукой, воскликнула Женевьева. — Конечно же я люблю вас. Неужели вы думаете, я согласилась бы на близость с вами, если бы вы были мне безразличны?
— Значит, вы все-таки любите меня? — Он в волнении заходил по комнате. Потом подошел к ней и порывисто взял ее за руку. Но в следующее мгновение нахмурился. Мрачная тень легла на лицо. — Но я не могу понять… почему вы не хотите, чтобы я признавался вам в любви? Почему ничего не желаете слышать о нашем браке? Ведь вы сказали, что любите меня.
— Потому что вы говорите об этом из чувства благодарности и долга. Вы считаете, что я дважды спасла вам жизнь — ухаживала за вами и сейчас, когда выстрелила в этого негодяя графа Дармауса. И потому я не верю в вашу искренность. Я скоро наскучу вам, и вы пожалеете, что сделали мне предложение так необдуманно. А я… Я просто этого не смогу пережить… Почему вы смеетесь, Бенедикт?
Она
— Так вы считаете, что я признался вам в любви и сделал предложение лишь из чувства благодарности? Знаете ли вы, сколько раз люди спасали мне жизнь? Данте Карфакс спас мне жизнь, когда мы воевали вместе. Руперт Стерлинг спас от рассвирепевшей французской графини, которая собиралась меня убить моим же собственным мечом, пока я спал. Полагаете, я должен был жениться на Данте или Руперте из чувства благодарности?
— Не говорите глупостей! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. — Женевьева начинала сердиться по-настоящему. — Интересно, чем вы так разозлили французскую графиню? И как она могла проникнуть в вашу спальню? Хотя, кажется, догадываюсь.
Женевьева взглянула на него с подозрением.
Бенедикт опять расхохотался:
— Неужели вы ревнуете меня к прошлому, любовь моя?
Хотя она все еще не пришла, в себя после случая с графом Дармаусом и была очень подавлена, почувствовала острый укол ревности, не сомневаясь, что у него было множество связей, но зачем рассказывать об этом ей?
— Разве вы не знаете, что невежливо говорить женщине, которой вы только что признались в любви, о своих похождениях?
— О господи! Вы решили, она была моей любовницей? Ошибаетесь, — поспешил заверить ее Бенедикт. — В то время я жил во флигеле ее усадьбы. И ей ничего не стоило проникнуть в мою спальню. Она рассердилась на меня, поскольку в тот вечер я рассказал ей, что ее муж шпион и его заключили под стражу в английской тюрьме.
— Ах вот оно что. — Нельзя сказать, чтобы это объяснение полностью удовлетворило ее, но негодование слегка утихло. — Все равно вам незачем было рассказывать мне эту глупую историю. Особенно сегодня вечером.
— Вы правы. — Бенедикт прижал ее руки к своей груди. — Раньше я и не предполагал, что до такой степени люблю вас…
— Это не любовь, а благодарность. — Ей так хотелось бы поверить, что чувства Бенедикта искренни. Но она знала, что это не так.
Бенедикт снова порывисто обнял ее:
— Вы не правы. Я понял, что люблю вас, в тот момент, когда вы провожали меня и прозвучал этот выстрел. Я понял — если не прикрою вас собой, вы погибнете и мне незачем будет жить. Тогда у меня не было причин испытывать к вам чувство благодарности. Я ощущал по отношению к вам исключительно любовь.
— Так значит, вы… — Женевьева недоверчиво посмотрела на него. Она все еще не могла поверить своему счастью. — Вы поняли, что любите меня, именно в тот вечер?
— Да, перед тем как потерять сознание, я подумал, что люблю вас и ни за что на свете не переживу вашей смерти. До этого я восхищался вашей храбростью и силой духа. Восхищался тем, что вы не только выжили, но и не озлобились. Еще ни с одной женщиной мне не было так весело и легко, как с вами. Ни одна женщина не возбуждала меня так, как вы. Но это нельзя было назвать любовью в полном смысле этого слова. Я понял, что люблю вас, когда испугался за вашу жизнь. Поверьте мне, Женевьева, я люблю вас и буду любить вечно. Вы моя самая любимая герцогиня-воин.