Опасный роман
Шрифт:
Он учился на войне. Там хорошая система зачетов. Не сдал экзамен — похоронили.
Дон Фергюсон выжил, потому что умел сосредотачиваться и вспоминать черно-белый отпечаток в мозгу.
Сейчас ему тоже надо выжить. И помочь выжить рыжей воробьихе с изумленными зелеными глазами.
Потому что именно ей, собственно говоря, и грозит смерть.
Утро было каким-то на редкость английским. Серым, сырым и невеселым. Дон Фергюсон встал злой и не выспавшийся, бросил всего один взгляд в сторону свернувшейся
Он шел и злился. Не ходить было нельзя, а идти — значило косвенно подтвердить самое чудовищное подозрение, которое только могло прийти ему в голову. Надо уезжать отсюда.
Надо ехать в Сахару. Там жарко и сухо, там бедуины и верблюды, там нельзя пить водку, и девичьи волосы там не пахнут мокрыми перьями, потому что девушки в тех местах редкость. Там нет ни глины, ни тины, наконец!
Первая остановка — у того места, где он едва не перерезал горло Джерри Рашу, спокойно сидящему на бревне.
Логично предположить, что М'денга принесла его сюда, осторожно посадила на бревно и бесшумно ушла дальше. В том, что она двигается бесшумно, Фергюсон убеждался уже не раз, но по той же логике выходило, что проклятым сучком могла хрустнуть только она.
Чисто теоретически — мог и Раш. Например, чтобы привлечь внимание Дона. Только это глупо. Еще с войны у них была разработана целая система сигналов оповещения — от птичьего крика до кваканья лягушки. Трещать сучьями слишком опасно — Дон мог бы и выстрелить на звук.
Сучок был там, где ему и полагалось быть. Неподалеку от бревна. Дон Фергюсон опустился на колени и замер. Чтение следов не терпит суеты.
Сучок сломан и слегка втоптан во влажную землю. Босой ногой. Все сходится. А откуда пришлепала эта босая нога?
Он поднялся, пригнулся к самой земле и медленно двинулся вперед, не отрывая глаз от почти невидимых следов М'денги.
Да, вот так она и шла. В чем же странность…
Разведены ветви над головой. Раш висит у нее на спине. М'денга чертовски сильна, даже крупного мужчину она поднимает с легкостью, хотя, разумеется, поднять — и пронести триста метров… Это разные вещи. Значит, вот здесь разведены ветви, наверное, это сделал Раш, висящий на спине у М'денги…
Что не так, Змий? Думай, сержант, думай.
Он прошел почти до самой реки, все эти проклятые триста метров, — и так ни до чего не додумался. Зато у воды все стало ясно. Ясно до ужаса, до отчаяния. До полного идиотизма.
Дону все было ясно. Земля, напитавшаяся водой, хранила летопись минувшей ночи.
Дону было все ясно… Дон ничего не понимал.
Вот легкие следы М'денги. Босые ноги отпечатались четко. Она вышла из воды, сразу перепрыгнула на место посуше. Дальше ее следы тянутся по песку, потом по траве. Они все такие же легкие и четкие. Сама М'денга при росте под два метра весит около девяноста килограммов, но это полбеды, все африканцы умеют передвигаться легко, словно эльфы. Иногда даже трава не приминается. Осложняет дело один маленький глупый
Джерри Раш весит никак не меньше М'денги. Он достаточно рослый, атлетически сложенный мужчина с широкими и крепкими костями. Значит, вчера ночью поверх вот этих следов стояло почти двести килограммов живого веса, но следы на это никак не указывают.
Такое ощущение, что Раш из лодки выбрался по воздуху.
Если он это сделал — отпечатки чьих сапог сейчас мозолят глаза Дону Фергюсону? И на сапогах Раша была глина…
Он вернулся к хижине мрачнее тучи. Глаза отсвечивали желтым огнем, шрам зловеще изогнулся, нахмуренные брови сошлись в одну линию.
Лили поднялась ему навстречу и робко улыбнулась, но он взглянул на нее с таким бешеным. выражением лица, что девушка отпрянула.
— Доброе утро… Дон, что-то случилось?
— Ничего доброго я в этом чертовом утре не вижу. А что случилось… Я сам не пойму.
Она смотрела на него, не понимая, о чем он говорит, а еще больше не понимая его ярости. Дон злился все больше, потому что и сам не мог эту ярость объяснить. Ну какое ему дело до поцелуйчиков Раша и этой мисс Норвуд? Никакого. Тогда почему его так тянет отлупить эту рыжую девку?
— Мисс Норвуд…
— Мы же договорились по имени…
— Забыл. Лили. Черт, а теперь я забыл, что хотел спросить…
Она вдруг закусила губу и мучительно покраснела. Ровный свекольный цвет медленно выплыл из выреза футболки, залил все лицо и исчез под волосами. В зеленых глазах заблестели слезы. Дон даже злиться перестал и с интересом уставился на столь бурные цветовые перепады.
— Дон… мне нужно вас спросить, но это очень стыдно…
— Валяйте. Считайте меня вашим доктором. В принципе я разбираюсь во всем, кроме гинекологии. Она в легионе была как-то не востребована.
Он хамил, потому что умирал от тоскливой злости на себя. И на Раша. Раша, который вчера в темноте тискал эту девку, лапал ее по всем местам, целовался с ней взасос, а Дон Фергюсон, как пацан, тупо бродил по хижине, намеренно производя как можно больше шума.
— Дон, пожалуйста! Мне стыдно до смерти, до ужаса, я полная идиотка, но мне кажется, это важно. Во всяком случае, я хочу знать… Когда мужчина и женщина… ну то есть они вместе… занимаются…
— Трахаются, что ли? Послушайте, в наши дни все школьники об этом знают. Все просто: вы оба должны раздеться…
Она шагнула вперед и молча врезала ему по скуле. Не ожидавшего такого оборота Дона мотнуло назад, он едва не упал. Лили не сверкала гневным взглядом, не обвиняла его в хамстве, она даже краснеть перестала. Сухие глаза лихорадочно блестели.
— Я все равно договорю. Если вы не полный идиот, то подумаете. Если полный — то мне все равно. Мужское возбуждение — это ведь мышечное возбуждение?
Тут уж покраснел Дон Фергюсон.
— Д-да… в общем и целом…
— Значит, если у вас парализована нижняя часть тела…