Опасный возраст
Шрифт:
Уголь все же закупила, на некоторое время в семействе воцарился мир.
Приблизительно в ту же пору мне удалось найти приходящую домработницу, Геню, женщину не первой молодости, опытную хозяйку, уж конечно, по-опытнее меня. Она приходила два раза в неделю, топила печи, прибиралась, иногда стирала.
Стирка явно не моя стихия. С прачечными тогда происходили какие-то катаклизмы, Марыся, моя золовка, просто брезговала сдавать белье и убедила меня. Я решила стирать сама облегченным советским способом — кипячением: в бачок закладывается сухое белье, естественно, с мылом и порошком, кипятится два часа, полощется. По желанию
Рецепт применила на практике, убрала выстиранное на место, вскоре пришла Геня. Присела у шкафчика и принялась разбирать.
— А почему вы грязные вещи сложили вместе с чистыми? — удивилась она.
Я возмутилась:
— Какие грязные? Пани Геня, все выстирано!
Геня достала наволочку, разложила и осмотрела:
— И это выстирано?..
— Конечно… По русскому способу.
Геня ничего не сказала. Покачала головой, странно посмотрела на меня, рассортировала белье и все мои трудовые достижения забрала с собой к дочери, которая как раз затеяла большую стирку. Принесенное потом Геней белье и в самом деле явно побелело…
Уголь из подвала носил Ежи. Правильно ли я решила, чтоб двенадцатилетний мальчишка носил тяжести на четвертый этаж, не знаю, другого выхода не было. Кстати, много позже оказалось, что у него прекрасно развилась мускулатура спины и рук, благодаря чему у нас не возникало никаких неприятностей с позвоночником. И до сих пор нет. Разумеется, Ежи вовсе не пылал энтузиазмом — уголь вменялся ему в постоянную обязанность, равно как и бутылка под молоко, которую каждый вечер надлежало не забыть выставить за дверь. Про бутылку он не забывал после того, как однажды в два часа ночи я извлекла его из постели, чтобы выполнил свой долг. А уголь давал поводы для обучения мальчика искусству логического мышления.
— Послушай, дорогое дитятко, — начала я однажды вечером. — Ты можешь мне сказать, чем занимается уборщица?
— Натирает пол, — не задумываясь ответствовало дитятко. — Иногда моет. Вытирает пыль. Моет окна…
— Да уж, особенно теперь, зимой. А зимой чем занимается?
Дитятко задумалось:
— Долго одевается… Лед обдирает с подоконника и со стекол… А… надо угля принести?
Ну вот, пожалуйста, понял! И сам пошел за углем!
Роберт рвался мыть посуду, но это ему запрещалось: в доме не водилось неограниченного количества стеклянных и фарфоровых сосудов. «Будешь мыть посуду, когда подрастешь» — эти слова оказали волшебное действие: на долгое время мытье посуды сделалось желанным и обожаемым занятием. Увы, позже это обожание прошло, а жаль.
Стирка трусиков и носков входила в обязанности Ежи. При удобном случае замечу: дети всегда реагируют на честность. Если мамаша летает по кафе или, сидя дома, ковыряет в носу, дети не захотят работать. Когда же, укладываясь спать, видят мать за работой и утром, вставая, застают ее на том же самом месте за тем же самым занятием, вкалывают по дому любо-дорого. Хочешь не хочешь мои дети научились готовить, шить, убирать, гладить, стирать и делать всевозможный мелкий ремонт. Разумеется, я уставала, часто не хватало терпения. Когда однажды Ежи в третий раз за вечер явился сообщить, что натворил Роберт (братец принялся разбирать газовую горелку в ванной), я остервенела. Фурией помчалась в ванную, Роберт уже отвинтил обе ручки, я схватила ручки — по-видимому, хотела привинтить
— Не беспокойся… Я поправил…
Кажется, я была плохой матерью.
Время от времени Ежи бунтовал.
— С чего это я должен стирать сопляку подштанники и носки?! Он сам не может? Что он для меня делает?!!!
— Ничего, — уговаривала я. — Скоро и он для тебя кое-что начнет делать, например готовить. Пока что его, пожалуй, стоит научить.
Ежи приступил к обучению братца основам домашнего хозяйства. Роберт согласился охотно, пожалуйста, он с удовольствием выстирает носки.
— Мать, — старший ребенок оторвал меня от чертежной доски, — он сидит в ванной почти час… и все стирает. Как думаешь, сколько у него этих носков? По-моему, он взял одну пару.
Мы с интересом заглянули в ванную.
Роберт засунул в носок мыло и, сидя на краю ванны, держал его под краном. Ждал, пока выстирается.
Единственное, чем неукоснительно приходилось заниматься мне, — покупка продуктов. Еда в доме должна быть, а магазины закрывались в семь. Ожесточенно караулила я этот седьмой час, чтобы не опоздать, выбегала из мастерской, покупала кое-что, а после волокла домой полную авоську, случалось, и поздно ночью.
Как-то возвращалась часа в два ночи. Нижний Мокотов не слыл спокойным районом, полно хулиганья, одним словом, женщину подстерегали всяческие опасности. Я про них и думать забыла; спускаясь по лестнице у базара, волокла огромную тяжеленную сетку, в ней под всякой снедью в коробке покоился десяток яиц. Снизу навстречу мне поднималось пятеро субъектов подозрительного вида. Наверняка хулиганы — пожалуй, нападут…
Я не остановилась. Продолжая спускаться, сообразила — у меня никакого оружия, разве что эти яйца. Забросать их сырыми яйцами… явно должно помочь… Хорошо бы, да яйца в самом низу.
И тут моя фантазия подсунула колоритную жанровую сценку: «Панове, одну минутку, я извлеку оружие из авоськи…» Они вежливо ждут, я вытаскиваю коробку и пускаю в ход снаряды…
Пришлось уткнуться подбородком в воротник, когда субъекты проходили мимо, чтобы случаем не сочли моего хихиканья за поощрение. Парни расступились, я прошествовала беспрепятственно, они только чуть удивленно оглянулись мне вслед. Яйца, во всяком случае, уцелели.
Откровенно говоря, домой приходилось возвращаться в любое время суток, почти всегда через базар. Ни одна собака не пристала ко мне, ничего плохого со мной не приключилось. С тех пор не верю в нападения.
Хотя бывало по-разному, несколько раньше приятель моего мужа набрался впечатлений совсем иного рода… Жил на Жолибоже около площади Вильсона, спортсмен в хорошей кондиции. Все произошло зимой или поздней осенью — темнело рано. К ним неожиданно пришли гости, и жена попросила:
— Послушай, у нас нету сахара. Сбегай в коопторг, до половины восьмого открыт, успеешь. Купи кило.
Сбегал, купил, шел домой с пакетом в руках. Неожиданно его окружили — четверо, может, пятеро. Не обратил внимания, в спешке хотел пройти между ними, задел одного, извинился, да тип отреагировал недоброжелательно. Приятеля моего мужа зажали в кольцо, и какой-то верзила врезал ему кулаком.