Опекун
Шрифт:
Вадима передернуло от такого грязного предположения, и он задумался. Отдавать деньги было глупо. Шантажист никогда не успокоится. Маргарита все равно их пропьет, и не одна, а в компании. И как только деньги закончатся, она начнет звонить снова. Мелькнула мысль обратиться к следователю, но, подумав, он не решился. Он не хотел, чтобы девочке мотали нервы. Кроме того, эта женщина была матерью Алены, которая, несмотря ни на что, жалела ее.
– Тридцать тысяч рублей, и только ради спокойствия Алены. Если требование повторится, я привлеку вас к ответственности за шантаж и вымогательство.
На другом конце провода слышался какой-то
– Согласны. Мы согласны.
– Я передам деньги с Аленой. Имейте в виду, что наш разговор записывался, – строго произнес Вяземский. – Маргарита, вам нужно лечиться от алкоголизма. Если надумаете, я найду клинику.
– Вы, господин Вяземский, с огнем играете. Вы удерживаете мою дочь возле себя.
– Я ее опекун на законных основаниях. Вас же лишили родительских прав, и вы теперь не имеете к Алене никакого отношения.
Препираться с нетрезвой Маргаритой дальше не имело смысла, и он положил трубку. Неприятный осадок от телефонного разговора преследовал его весь день. Остаток дня он провел в переговорах и на какое-то время отвлекся, забыв о растревожившем его телефонном звонке. Вечером он передал Алене деньги и попросил отнести их матери.
– Мне их сегодня нужно отдать? – удивилась она.
– Поздно уже. Завтра отдашь.
– Хорошо. Только зачем так много? – растерянно спросила она, заливаясь краской стыда.
– Просто отдай, и все.
– Они же их пропьют…
– Это уж как им будет угодно…
Алена помолчала, потом решилась спросить:
– Можно я отнесу им немного продуктов? Хочу сготовить обед.
– Можно, только не задерживайся, пожалуйста, – с тревогой в голосе произнес он. – Знаю, что ты ходишь к матери, и мне от этого неспокойно.
– Я недолго там буду. Ты не волнуйся.
Вечером, возвращаясь после работы, он позвонил Алене. Та еще находилась у матери, поэтому он заехал в Саперный переулок, чтобы забрать ее домой. Остановившись возле подъезда, он сделал дозвон, и Алена сразу вышла, направляясь к машине.
– Ты что, в подъезде стояла? – пошутил Вадим.
Она не ответила, а только отрицательно качнула головой. Он посмотрел на нее внимательно.
– Опять плакала? – мягко спросил он.
– Нет, – проговорила Алена, отворачиваясь к окну.
– Ален, если такое снова повторится, я вынужден буду ограничить твое общение с матерью.
– Я и сама пока не буду ходить туда. Пусть все успокоится. Она очень нервная сегодня… Вадим, прости ее, пожалуйста, за то, что она просила у тебя деньги.
– Ну, положим, она не просила, а требовала. – Он с улыбкой посмотрел на Алену.
– Тем более. Мне так стыдно. – Она закусила губу, чтобы не расплакаться, и снова отвернулась к окну.
– Ты здесь совершенно ни при чем, – спокойно ответил Вадим.
– Она тоже не виновата. Просто когда ей хочется выпить, она на все готова… Это сильнее ее, – со слезами проговорила Алена.
– Я все же поговорю с участковым. Надо что-то делать, – решительно произнес Вадим.
Алена просительно посмотрела на него.
– Не бойся. Я найду хорошую платную клинику. Все будет хорошо, не волнуйся.
– Я тебе верю, – прошептала девочка.
В конце лета Вяземскому удалось отправить Маргариту Гончарову на принудительное лечение от стойкой алкогольной зависимости. Два месяца спустя она выписалась
– Как все прошло?
– Великолепно. Спасибо за праздник. Всем было весело, – грустно сказала она.
– Тогда почему таким невеселым тоном? – улыбнулся он.
– Жалко, что не было тебя…
– Котенок, я точно бы не вписался в ваш молодежный коллектив, – рассмеялся Вадим, глядя на нее. – Не грусти.
Она уткнулась ему лбом в плечо:
– Постараюсь, только без тебя было совсем не весело.
Глава 3
С той осени прошло два года. На календаре был октябрь две тысячи тринадцатого года.
Личная жизнь Вяземского за это время претерпела значительные изменения. В его жизнь вошла женщина. С Екатериной Разумовой они вместе работали. Год назад в главном офисе их компании появилась новая сотрудница. Она обладала приятной внешностью и недюжинным энтузиазмом, распространяющимся не только на профессиональную деятельность. Предметом ее особо пристального внимания стал молодой импозантный генеральный директор компании «Медсервис», который, по словам сотрудников, находился с некоторых пор в свободном плавании. Она приложила значительные усилия, чтобы в кратчайшие сроки обратить на себя его внимание. После вечеринки, посвященной очередной годовщине компании, Вяземский привез ее на служебную квартиру на Лиговке, а на следующее утро она объявила, что ей негде жить, и попросила разрешения остаться здесь на неопределенное время. Вяземский намек понял и, подумав, согласился. В конце концов, эта квартира была собственностью компании и предназначалась для иногородних сотрудников, прибывающих в командировку из филиалов, расположенных в других городах.
Екатерина удивлялась, что их встречи всегда происходят либо на территории служебной квартиры, либо в отелях, и только спустя время она узнала причину, по которой он никогда не приглашал ее к себе домой. Это удивило ее еще больше. Тот факт, что Вяземский является опекуном и проживает под одной крышей со своей подопечной, привел ее в замешательство. Сначала она подумала, что он корысти ради взялся опекать ребенка-сироту, которому богатые родители оставили приличное состояние. От этих мыслей ей стало неуютно, и образ симпатичного, уверенного в себе богатого принца начал меркнуть. Дальнейшие вопросы прояснили ситуацию. Все оказалось с точностью до наоборот. Он по-прежнему принц, со всеми вытекающими последствиями, а девчонка… так себе, обычный несчастный ребенок, которому несказанно повезло с обеспеченным опекуном. Она согласилась с Вяземским, что их встречи могут травмировать психику ребенка, только забыла поинтересоваться его возрастом. Ребенок и ребенок, какая разница, пять лет или десять.