Опекун
Шрифт:
Услышав мелодичную трель дверного звонка, Алена подошла и открыла замок. Вадим вошел, и по выражению его лица было непонятно, будет он ее и дальше воспитывать или нет.
– Привет! Как дела? – бодро спросил он как ни в чем не бывало.
– Нормально. Уроки сделала. Ужин готов, – отрапортовала Алена, не поднимая глаз.
– Молодец! Можешь накрывать на стол, я пока в душ.
Усаживаясь на свое место за столом, он с удивлением вперил свой взгляд в тарелку:
– Это что?
– Форель, запеченная
– Сказал. Но я уж не думал, что ты воспримешь все так буквально. Спасибо.
Он посмотрел на нее и, накрыв ее руку своей рукой, проговорил, волнуясь:
– Ален, должен тебе сказать… Прости. Я был с тобой груб сегодня. Вел себя как болван и деспот. Наговорил тебе всего, а потом сам переживал весь день, – проникновенно произнес он. – Ты тоже должна меня понять, тем более, у меня есть некоторые извиняющие обстоятельства.
Она посмотрела на него и тепло улыбнулась:
– Я поняла и не обиделась.
– Выслушай меня. Я, как твой опекун, переживаю за тебя и несу определенное бремя ответственности. Я должен тебя воспитывать и предоставить нормальные условия для жизни. Думаешь, я ничего не понимаю? Я признаю, что у нормального четырнадцатилетнего подростка идет активный процесс сепарации, он хочет все решать сам и ему нужно давать такую возможность, за исключением вопросов жизни и здоровья.
– Хорошо, я все поняла. Только воспитывайте, пожалуйста, без фанатизма.
– Согласен. – Он усмехнулся, вспоминая советы психолога, которому звонил днем. – Не хочу, чтобы ты так бездарно тратила свое здоровье. После пневмонии тебе следует поберечься. Тебе учиться нужно. Читай, смотри фильмы. Наверстывай то, что упустила.
Он помолчал и начал с аппетитом есть, потом ему в голову неожиданно пришла очевидная мысль, и он, положив приборы в тарелку в знак «паузы», поинтересовался:
– Подожди, может, тебе нужно больше карманных денег, чем я даю, и ты поэтому опять пошла на рынок?
– Нет. Мне хватает.
– Ален, может, тебе нужны какие-то вещи, так ты скажи… Поедем и купим, в чем проблема? – Он кинул на нее внимательный взгляд и, слегка наклонив голову, приготовился выслушать ее.
– Вадим! Да столько вещей, сколько вы мне купили, у меня никогда не было. Просто… Просто те деньги, что зарабатываю на рынке, я отдаю маме, – несмело добавила она, виновато глядя на него.
– Твоя мама может работать сама, но она предпочитает пить.
– Все не совсем так. – Пара слезинок, скатившихся по ее лицу, упали в тарелку. – Просто она больна. Это сильнее ее. Я знаю.
Вадим положил подбородок на согнутые в локтях руки.
– Ты часто ходишь туда?
– Раз или два в неделю. – Она увидела недовольный взгляд Вадима и предприняла отчаянную попытку оправдаться: – Вадим, я только готовлю им и сразу ухожу. Если не будет еды, они совсем пропадут.
– Твою мать нужно лечить. Поговори с ней. Я договорюсь с платной
– Нет. Она не соглашается. Я пробовала уже говорить об этом, но все заканчивается бранью, слезами… – Она безнадежно махнула рукой.
– Значит, остается только принудительное лечение. Я подумаю, что можно сделать.
– Вадим, давайте потом… Иначе она обидится на меня окончательно. – Алена умоляюще смотрела на него.
– Как ты не поймешь, сама она не остановится. Ее не остановила даже возможность лишиться родительских прав. Если бы твой отец не оформил опекунство, ты бы давно жила в детском доме, – терпеливо пытался объяснить он.
– Я знаю, – прошептала она. – Только и отцу я не нужна. У него другие дети, другая жена, которых он любит.
– Не расстраивайся. Тебе просто не хватает материнской любви. Мне тоже этого не хватает, но я же живу. Теперь нас двое таких. Мы с тобой одной крови, помнишь, как в мультике?
– «Маугли». – Она несмело улыбнулась.
– Будем заботиться друг о друге. Я буду зарабатывать деньги, а ты будешь готовить нам еду. По-моему, равноценно! Выживем! – Он неожиданно поймал себя на мысли, что больше не связывает свое будущее с Жанной. Он задумался.
– Вадим, а ваша семья где живет? – Она смахнула слезинки с ресниц.
– Семья? – очнулся он. – Родители давно развелись, когда мы с братом были еще маленькими, и поделили нас.
– Как это? – удивилась Алена.
– Ну как? – переспросил он, вооружаясь столовыми приборами. – Я остался с отцом, а младшего брата забрала мать. Отец так и не женился, но с нами жила бабушка. Она была замечательной женщиной. Отца нет, он давно умер, и бабушки уже нет. Мать живет в Москве с младшим братом. Она так любит его и балует, что ей не до меня. Ей всю жизнь было не до меня. Я помогаю им деньгами, потому что они оба не работают. Каждый месяц. Но никаких других отношений, кроме денежных, между нами нет. Я давно понял: людям опасно доверять. Сегодня они клянутся в верности и честности, а завтра тебе в спину летит нож. И нисколько не удивляет, что этот самый нож всадит тебе твой самый родной человек. Потому что он знает, где тебе больнее всего… Вообще, Ален, давай закроем эту тему. Я не хочу говорить больше об этом. Может, потому, что еще не отболело? Наверное, с годами я посмотрю на эту ситуацию с другой стороны. – Он снова принялся за еду.
– Мне жаль, что все так сложилось у вас.
– Мне тоже.
– Вадим, а почему вы решили записать меня в музыкальную студию?
– М-м-м, – промычал он от удовольствия. – Как вкусно. Слушай, а тебе самой разве не хочется научиться играть на фортепиано? Это же так здорово! – ухмыльнулся он. – Знаешь, я где-то прочитал фразу, правда, не помню где: «Музыка – это следы, по которым можно вернуться в разное время жизни».
– Красиво!
– Да! Кстати, ты можешь записаться на танцы, например испанские, если хочешь, конечно. Заметь, я не настаиваю. – Он улыбнулся.