Операция “Антиирод”
Шрифт:
Илона стояла перед зеркалом в ванной и внимательно рассматривала свои волосы.
Кошмар. Просто кошмар. Какой же это баклажан? Это просто подстава какая-то. Надо перекрашивать. Та-ак, а это еще что такое? Прыщик? Все. Я сейчас удавлюсь на месте. Если окажется, что эта дрянь выскочила из-за того нового лосьона, я весь их магазин на уши поставлю! Где мой массажер? Интересно, блин, куда эта идиотка опять засунула мой массажер?
– Катя! – закричала Илона, не трогаясь с места и продолжая смотреть в зеркало. – Катя! – Ее голос почти сорвался на визг.
Дверь ванной открылась, и показалось испуганное
– Что случилось, Илона Сергеевна? – По примеру Светы Илона заставляла прислугу называть себя по имени-отчеству.
– Где мой массажер? – спросила Илона сквозь зубы. Катя была уже четвертой домработницей, но и ее вот-вот собирались выгнать.
– В шкафчике, Илона Сергеевна. Я вчера убиралась здесь, вот и положила.
– В каком шкафчике? В каком, блин, шкафчике, я тебя спрашиваю?! – закричала Илона, но тут же успокоилась, заметив, что на лице выступили красные пятна.
Это что же такое? Что еще за пятна? Все от нервов, все от нервов. Надо позвонить Светику, спросить, есть ли у нее хороший невропатолог.
Забыв о массажере, Илона вышла из ванной и, шлепая задниками розовых шелковых туфель, двинулась в спальню. Навстречу ей из детской вышла няня. Маленький Никита улыбался у нее на руках.
– Ты мой птенчик! – засюсюкала Илона, подходя к сыну. – Ты моя птичка! Ты поспал? Ты кушать идешь? Ты уже покакал? Ты хорошо покакал? Ты моя пумпусечка! Таня, почему у него красные щечки? Это что, диатез? Что он ел?
– Как обычно, Илона Сергеевна, молочную смесь.
– Значит, надо поменять смесь! Ты что, не видишь, что у ребенка диатез?
– Это не диатез, это просто он разрумянился. Он на животике лежал и играл. Вот и раскраснелся.
– На животике? Ах, ты, моя пусечка, ты на зивотике лезал? На зивотике лезал? А ему можно уже лежать на животе?
– Можно, Илона Сергеевна.
– Ладно, идите.
В спальне на кровати спал огненно-рыжий кот.
– Типочка мой, Типочка, ты опять к мамочке в постель залез, шалунишка? Ах ты, моя пипусечка, красотусечка моя, скоро тебе девочку приведем, будешь потрашки делать, красотуля моя! Будешь? Будешь, морда?
Кот проснулся, попытался отпихнуться лапами, потом соскочил с кровати и ушел в коридор.
На стене спальни висела огромная (пол-лимона заплатили за увеличение!) фотография их с Юрочкой свадьбы. Илона, как обычно, надолго остановилась перед ней. Шикарная фотография. Платье просто смертельное. Хотя и тесное до черта – Илона как раз тогда начала жрать, как прорва, вот и понесло ее в разные стороны. Но на фотографии, слава Богу, ничего не видно. И улыбка получилась ничего себе. С трудом скроила, помнится. Тошни-ило – страх! Здесь ведь она уже на третьем месяце.
В углу спальни на полу валялось скомканное вечернее платье. Илона подняла его брезгливо, двумя пальчиками. Тьфу, блин, такое платье загубил, свинюга.
– Катя! – позвала Илона. Прислуга появилась через полсекунды. – Вот тут у меня платье немножко порвалось. Если хочешь, возьми себе. Может, зашьешь?
– Спасибо, Илона Сергеевна, – разулыбалась Катя. Ей часто перепадали с барского плеча хорошие вещи. Так, чуть-чуть попорченные. Ну, там, туфли со сломанным каблуком. Или платье, рыбой заляпанное. А один раз даже цепочку золотую подарили. Порванную. Но это
Илона потянулась и зевнула.
У, гад, рукав почти оторвал. Конечно, так рвануть – я думала, рука на фиг отвалится. А все из-за того, что вчера вечером с мальчиком из клуба два танца подряд протанцевала. Ну, так и что? Сам же разрешил! А дома потом скандал устроил. Никиту даже разбудил. Или нет, Никиту мы разбудили уже потом, когда мирились? А платье все-таки жалко. Эта подлюка вчера орал на меня, как ошпаренный. А сам? Позавчера приполз домой – рубашка, блин, вся в помаде была. И еще свистит, гад, что это не помада, а соус! Что я, вчера на свет родилась? Помаду от соуса отличить не могу? И духами от него пахнет, блин, название забыла, недавно в магазине нюхала, 280 тысяч стоят.
Ох, как скучно... Илона нехотя полистала “Cosmopolitan”. Ничего интересного, там все новости – московские. Тусовки, бутики, новый ювелирный на Арбате... Что мне, блин, за новыми сережками в Москву переться? А, кстати, чудная идея! Надо Юрочку уговорить сгонять на тачке в столицу. Никиту родственникам заодно показать. А что? Мысль!
Не откладывая в долгий ящик, Илона подтащила телефон к кровати и набрала номер офиса.
– Его нет. Что ему передать? – любезно ответил женский голос. А-а, опять там эта сучка сидит! Дрянь институтская, подумаешь, на двух языках трендит, в компьютере кнопки правильно давит. Я до нее еще доберусь.
– Передайте, что жена звонила, – гордо ответила Илона и положила трубку. Ну, что, на радио звякнуть? Он этого так не любит...
– Але! Юрочка? Привет, моя цыпочка! Это твой мышоночек звонит!
– Але! – заорал Юра. Он так всегда в трубку орет. Привычка у него такая. – Это ты, заяц? Как дела?
– У меня все хорошо, пипошка, я подумала, а может, съездим на выходные в Москву?
– В Москву? А че это тебе вдруг приперло – в Москву?
– Ну, как же, пипошенька, Никиту родственникам показать пора. Да и отдохнуть немножко... Ты столько работаешь! А? Юрочка? – самым тоненьким и жалобным голоском пропела Илона.
– Ох, мать, не знаю... – Юра задумался.
– Ну, пожалуйста, ну, мур-мур-мурчик...
– Ладно, сообразим. У шефа спрошу – перезвоню. А че, на поезде?
– Не-ет, котеночек, на машинке.
– А-а-а... Ладно, посмотрим. А че ты делаешь?
– Ничего, птичка моя, скучаю.
– Пойди с Никитой погуляй.
– Так с ним Таня сейчас собирается идти.
– А-а... Ну, тогда в эту, “Селедку” съезди, оттянись. – Илона не сразу сообразила, что имеет в виду Юра. А, этот Оздоровительный центр, над которым Антонов так трясется?