Операция "Берег"
Шрифт:
[6] Ильзе Вернер — нидерландско-немецкая певица и актриса (1920–2005).
[7] В оригинале звучит как «Zeit ist Geld». Действительно весьма жизненная и практичная немецкая пословица.
[8] Seehund (нем. «Тюлень») — немецкая сверхмалая подводная лодка. Водоизмещение около 15 тонн, длина около 12 метров. Экипаж — 2 чел. В 1944–45 годах было построено около 300 экз. Боевая модификация «тюленя» вооружалась двумя торпедами, чем вооружались диверсионно-транспортные варианты этих лодок, да и существовали ли они, точных сведений нет.
[9] Сейчас Суворово.
[10] Сейчас это пруд Школьный — пруд Нескучный — Питьевой канал.
Глава 14
14.
Бой в Кёнигсберге. Бойцы 3-го Белорусского фронта
7 апреля 1945 года Кёнигсберг
(вторая половина дня)
Прямо даже замучился старший лейтенант Терсков — не от боевой работы, а от её необычной организации. Частью вообще непонятно, как и что делать, и подсказать особо некому. С другой стороны, прикрытие оперативной группы кому попало не доверят, тут свои премудрости, своя степень ответственности. Хотя, возможно, что виски начало ломить просто от Кёнигсберга — в таком враждебном городе голова заболит у любого бронетанкового командира.
Продвигались к реке Прегель, вокзалу и электростанции — бои уже шли в том районе. До этого опергруппа проверила два адреса: квартиру какого-то важного фрицевского чина — оказалась начисто сгоревшей, оперативники сказали, что еще несколько дней назад спалилась, потом посмотрели предприятие, закодированное как «Объект Рама» — выяснили, что уничтожен, похоже, немцы вчера подорвали. Тут можно было серьезнее поискать: хотя корпус обрушился, но под завалами и в подвалах многое могло уцелеть. Но задерживаться не стали. Олег вопросов не задавал, но понимал — следует спешить по горячим следам, вдруг кто-то из знающих немцев отстал, замешкался, и ему удастся «хвост прищемить». Командовал контрразведчиками майор из ОКР фронта, работала группа слаженно, оставалось лишь ей прикрывать-охранять, не зевать «во время следственных действий». Вот любил Олег детективы, особенно правильные, современные, советские, но не подозревал, что по следу можно идти и на танке.
Двигались по-прежнему колонной: разведка на бронетранспортере, танки, опять саперный бронетранспортер, далее грузовые машины опергруппы, связи и медицины, замыкающая бронетехника — третий танк, зенитный и саперный бронетранспортеры. Связь оставалась устойчивой, что, прямо сказать, удивительно. Шли через кварталы, уже отбитые у немцев, но как выражались в радиопереговорах, «еще не совсем очищенные». Временами колонну обстреливали — не очень настойчиво, с сильной группой ошметки прячущихся фрицев связываться не хотели. Но опять был ранен сапер «Линды», что было худо — редели ряды бойцов майора Васюка. Оставили охрану из саперов у «Объекта Рама», а до этого были раненые, позже вот опять. Убит был только один боец — осколком мины достало, таких потерь никак не избежать, хоть сколькими танками прикрывай. Но плохо, плохо — этак в опергруппе только собственно оперативники останутся, да танкисты со связистами. Что явно затруднит те самые знаменитые следственные действия. Хотя оперативники, те тоже опытные, наверное, справятся…
Приглядывал экипаж «ноль второго» за оперативниками и по обязанности, и чисто так, невольно. Вот честное слово, невольно — на старшего лейтенанта Мезину почему-то смотришь, даже если вовсе не собираешься того делать. Следовала техническая консультантка «смершевцев» на отдельном «додже», под охраной мелкого сердитого старшины. Хотя, может и не под охраной, а под конвоем-опекой. Было понятно, что важный и нужный человек, редкой специализации. Но технический танковый комбинезон сидел на ценной оперативнице прямо
Преобразилась товарищ Мезина. В темном, уже пропылившемся комбинезоне, обвешанная подсумками с обоймами, штыком и прочим, с длинной винтовкой СВТ, в каске, начисто покрывшей светлые волосы, и все равно узнаваемая даже издали.
— Вот гарной бабе все к лицу, даже железяки, — отметил зоркий, хотя и излишне длинноязыкий Грац.
Замечание было верное, но несвоевременное — следовало побольше следить за иными сторонами боевой ситуации.
Напоролась группа у пересечения Эльхштрассе и Зоденвег[1] — на карте казался перекресток как перекресток, пусть и чисто старинный — расходилась впереди улица, на две делилась, в приличных городах так уже не строят, но это же Пруссия, какой с нее, со старинной, спрос. Бронетранспортер разведчиков обогнул немецкую горящую машину, уже свернул на узкую Эльхштрассе, как в него ударил «фаустпатрон». Прямо в двигатель ахнуло, разнесло. Били почти в упор — из окна стоящего «на стрелке» дома. «Тридцатьчетверка» с бортовым «07», идущая второй машиной, немедленно всадила в дом снаряд — не особо целясь, лишь бы оглушить. Не вышло — дали и по танку — сразу двумя «фаустами». Тут повезло, сразу не пробило, танк успел сдать назад, его достало в двигатель третьим «фаустом» — вспыхнул…
Третий выстрел был из бокового дома — Грац успел довернуть башню, всадили «фугасный» под второй этаж. Застрекотал спаренный крупнокалиберный с бронетранспортера зенитчиков — трассеры вонзились в дым, поднявшийся после танкового снаряда, прошлись крупными разящими искрами по третьему этажу. К дому уже бросилась четверка панцирных саперов. Сейчас кончат немцев, там их вряд ли много…
…хуже с домом-«углом»…
… ударил оттуда уже по командирскому «ноль-второму» еще один «фауст», далековато — не попали, но в мостовую и близко…
…— Заднюю! — скомандовал Олег.
Тищенко уже был готов — «ноль-второй» дернулся назад, выходя из опасной зоны обстрела «фаустами».
— Фугажай! Грац, вторэтаж…
— Есть!
Лязг затвора.
— Тово!
— Онь!
Выстрел — снаряд задел левый фасад «угла», да больше-то уже почти ничего и не просматривается. Улица изгибается, получается, отошла-спряталась «тридцатьчетверка», но и цель заслонена.
Олег с нехорошим словом — исключительно шепотом, поскольку командиру не подобает… — откинул люк. Снизу уже лупили по броне саперы:
— Давай вперед! Наших вытащим, разведчиков!
— Куда вперед?! Я только высунусь, они же наготове, угол держат…
— Ссышь со страху, «мазута»?! А там наши…
Объяснять бесполезно. Танк успеет выползти, возможно, даже навести орудие — это если вообще, не в конкретное опасное окно, а просто в дом — большой, пусть и остроугольный, но четыре этажа, промахнуться сложно. Но в ответ неминуемо прилетит, а поскольку фаустников там несколько, то не одна дрянь вмажет, а больше.
— Лейтенант, я не могу. Толку не будет. Хоть трусом обзывай, хоть как, а машину терять не имею права. У меня другой в кармане нету.
— Ладно, а чего делать-то? Там и снайперы, наверное, побили уж нашу разведку. По дому напротив лупят — к окну не подойти, — сплюнул слегка остывший бронированный сапер.
Откуда били снайперы, и сколько их было, оставалось непонятным. Видимо, в доме-«угле» и засели. Простреливали улицу плотно, еще хорошо, что дым от горящих машин прикрывал. Саперы, ворвавшиеся в боковой дом, вернулись с раненым. Сам дом был уже чист, двух фаустников уничтожили, но не исключено, что кто-то заново туда может пробраться — все подвалы немцы соединили ходами, по крышам и чердакам тоже можно пройти. Собственно, так фрицы в дом-«угол» и вернулись — до этого продвигались же наши передовые штурмовые отряды беспрепятственно, боя здесь не было.