Операция "C-L"
Шрифт:
– Их могут рассматривать как наследство, - говорю я, - а для введения в права наследования обычно требуется некоторое время.
– Это было бы ужасно.
– Она тяжело вздыхает.
– У меня мало наличных денег. А эти несколько тысяч лежат на его счете.
Вопрос, кто кого переиграет, она меня или я ее.
– А разве у вас нет права пользоваться счетом мужа?
– Нет, это был его личный счет.
– Значит, пока что деньги с этого счета вам не выдадут.
– Вы так думаете?
– Конечно, ведь эти деньги являются наследством!
Она,
– Пани Троянова, - говорю я почти дружески, - возможно, мы сумеем кое-что для вас сделать. Ведь это гонорар, не так ли?
Она качает головой.
– Думаю, что нет. Он продал кому-то свою пишущую машинку. И ничего мне об этом не сказал. У него было две машинки, а теперь осталась одна. Исчезли и его золотые часы. Память от отца. Он действовал всегда самостоятельно, не советуясь со мной. Но, правда, и не скрывал. Я видела извещение из банка на его столе. Потом он куда-то его спрятал. Мы не говорили об этом. Между нами… - она слегка потерла лоб, - правда, теперь это не имеет значения… Просто у нас и сейчас были неплохие отношения, но когда-то были лучше…
– Я не прошу вас вводить меня в подробности своей личной жизни, пани Троянова, - говорю я строго.
– Просто мне хотелось дать вам совет. Узнайте, кто из нотариусов занимается делами наследства, поговорите с ним, и он вам наверняка что-то подскажет.
Я напрасно пытаюсь прочесть на ее лице, какое впечатление произвела на нее моя наивная приманка.
Она молчит, и я продолжаю:
– Вы можете уйти, а нам здесь нужно еще кое-что осмотреть. На это есть серьезные причины. Если вы возражаете против осмотра, я представлю вам соответствующее разрешение. Только его нужно получить. А до этого нам придется временно опечатать квартиру.
Троянова медленно встает, равнодушно глядя на меня.
– Делайте что хотите.
И подходит к своим вещам. Я выхожу в прихожую. Добродушный доктор Боучек тоже собирается уходить.
– Я провожу пани Троянову, - предлагает он свои услуги, - и помогу объяснить ее сестре, что случилось. Если она появится там с этой печальной новостью одна…
Адрес сестры пани Трояновой нам, разумеется, известен.
Сейчас в прихожей собрались все. Троянова наконец выходит из своей комнаты. В правой руке у нее небольшой чемоданчик, через левую переброшен легкий дождевик. На плече висит дамская сумка на длинном ремешке. Ничего не скажешь, красивая женщина, вслед ей на улице непременно кое-кто обернется.
Все молчат. Троянова медленно идет к дверям, словно не замечая нас. У нее серьезное лицо и спокойный печальный взгляд. Она уже берется за ручку двери, когда лейтенант Скала делает шаг к ней.
– Пани Троянова, - говорит он миролюбиво.
– Для порядка мы должны осмотреть ваши вещи.
Она смотрит на него с удивлением, за которым ощущается негодование.
– Но, простите, почему?
Скала пожимает плечами. Надеюсь, он не скажет, что это моя идея. Карличек, я, Лоубал, Трепинский и все остальные стоят не двигаясь.
– Я возражаю, - говорит Троянова с энергией, которая в подобную минуту
– Советую вам не сопротивляться.
– Я еще раз спрашиваю вас, почему, собственно?
– Троянова поразительно быстро превращается из убитой горем вдовы в разъяренную львицу.
– Что вам от меня нужно? В чем вы меня подозреваете? Что тут, собственно, произошло? Ничего, кроме ужасного, трагического случая. Разве я виновата в этом? Неужели вы думаете, что это я вколола ему тетан? Почему вы брали у меня отпечатки пальцев? Оставьте меня в покое! Я не хочу больше здесь находиться ни секунды!
И она стремительно хватается за дверную ручку, но Скала придерживает дверь ногой.
Теперь она стоит неподвижно, словно оцепенев.
– Безобразие!
– кричит она наконец возмущенно.
Скала спокойно кладет чемоданчик на столик у вешалки и открывает его. Один из сотрудников быстро подходит, направляет яркий свет карманного фонарика.
Скала с равнодушным видом вытаскивает из чемоданчика вещи, в которых нескромно копаться мужчине: несколько дорогих комбинаций, легкие летние платья, тонкие чулки и еще какие-то более интимные предметы дамского туалета.
Но, кажется, ничего подозрительного. Даже Карличек со своей буйной фантазией ничего особенного не замечает. И все же именно Карличек вдруг говорит:
– Вы забыли взять пижаму, пани Троянова.
Троянова вздрагивает.
– А вам-то что до этого, дружок?
Хорошенькое дело! Чего доброго, Карличек еще заговорит о ночной рубашке; может, разочаровавшись в любви, он стал циником? Но Карличек молчит.
Скала со страдальческим выражением кладет вещи обратно в чемоданчик.
– Пустите!
– со злостью отталкивает его Троянова.
И сама начинает поспешно, с раздражением бросать белье в чемоданчик. Скала смотрит на меня с упреком.
Дверь с грохотом захлопывается. Пани Троянова ушла, не сказав нам до свидания. Добродушный доктор Боучек наверняка думает, что толпа полицейских напрасно так набросилась на бедную вдову.
Все молчали, только Карличек, ухмыляясь и не обращая внимания на старших по чину, взволнованно забегал, размахивая руками.
– Кто собирается ночевать вне дома, - кричит он возбужденно, - прежде всего думает о том, в чем он будет спать там. А если забывает об этом, значит, мысли его заняты другим. Она ушла из дому с какой-то другой целью.
– Но послушай, Карличек, ведь она пошла к сестре, - раздраженно говорит Скала.
– Думаете, что та одолжит ей на ночь какую-нибудь свою кофту? Но для пани Трояновой это дурной тон! Нет, она ушла отсюда с другой целью!
И Карличек, это малопонятное явление современной криминалистики, продолжает возбужденно рассуждать:
– Я сторонник психоаналитической теории, согласно которой в человеческом сознании всегда живет желание спать в определенное время и в определенных, привычных условиях. Эта женщина насквозь фальшива. Нужно было осмотреть и ее сумку. Она вовсе не собирается ночевать у сестры. Поэтому пижама ей ни к чему. Здесь она допустила ошибку.