Операция 'Дипломат'
Шрифт:
Герман Карлович Беккер входит в роль
Сдав необходимые документы, Тихон весь день не покидал гостиницу, бродил по коридору, надеясь наткнуться на Кривоносова. Пообедал в буфете на первом этаже, постригся в парикмахерской.
Горничная Лиза заменила в графине воду, отутюжила ему костюм, затопила печь для подогрева воздуха в ванной.
– Я вам и свечки заменю, - нежным голоском ворковала девушка, свежие газеты принесу. А еще чего бы вы желали?
– Ничего, Лиза. Зовите меня Герман Карлович. Давно
– Почитай уж год. Если что не так делаю, скажите!
– Ясное, милое личико девушки выражало искреннюю заботу.
– Я вами доволен, Лиза.
– Вы чудной, Герман Карлович. У нас заезжие все больше пристают, руками куда не след лезут, непристойное нашептывают да чертыхаются. А вы такой спокойный, добрый.
– Она застенчиво улыбнулась.
Тихон улыбнулся в ответ и коснулся губами чистого лба девушки. Лизу растрогала невинная ласка нового постояльца. Она тут же помчалась к своей подруге Шурочке Лаптевой.
– Вот это человек! Одет с иголочки. Бородка - загляденье. Обходительный. Сказывают, сын царского посла. Смотрю - сердце млеет. Господи, бывают же красавцы! Побегу полотенце ему сменю. Еще взгляну, душу отведу. Через каждое наше слово по-иностранному лопочет.
– Никак влюбилась, Лизка?
– удивилась опытная в таких делах подруга.
– Да он же теперь тебя голыми руками сцапает. Как удав кролика.
– Его самого-то хоть в куклы заставляй играть. Скромный.
– Поглядеть бы. Неужто лучше моего Рудольфа Поруки, что в десятом номере?
– Куда твоему косолапому! Мой высокий, ровненький, как юнкер, даже еще лучше.
– Посмотреть бы, - мечтательно протянула Шурочка.
– Увидишь. Успеешь. Он от нас в Австрию, сказывал, уезжает. Ждет заграничного паспорта. Родители за кордоном, а он в университете доучивался.
– Надо же, все разузнала...
В это же время в канцелярии гостиницы о новом постояльце вели речь управляющая - худосочная пучеглазая старуха Соболева и дородная распорядительница Гоголева. Они ругали швейцара Степана за то, что тот суется к приезжим с разговорами о милиции.
– Может, он этой милиции боится пуще медведя в лесу, а у нас и без того половина номеров пустует.
– Не трещите, сороки, - зло огрызнулся бородатый швейцар.
– Ждите, бабы, и до вас милиция доберется. Посадят в казенный дом. И меня заодно. Степан приложил палец к виску.
– Шурупить надо. Потому и прощупывал залетного. Много их ноне оттедова, от новой власти, проверяют нас тайно. Энтот-то, что в десятом номере, на втором этаже, Рудольф Порука, никакой не торгаш, а сам черт не ведает кто. Назвался Порукой. Мы ему верим. А дружки мне толковали - агент он из губмилиции.
Женщины, казалось, были потрясены.
– А ходит, носом водит что тебе гусь, воды не замутит...
– всплеснула пухлыми руками Гоголева.
– Вот и приглядитесь
– Рудольф Порука этот вторую ночь где-то пропадает, - шепотом сообщила золотозубая Соболева.
– В деревню Березово увезли его наши хлопцы, уговорили - мол, вожака там увидишь. Глядишь, и придушат чекиста.
– Степан потер мутные глаза и скрутил цигарку.
– Ох, Степан, - с тревогой покачала головой управляющая, - втянул ты нас в пакостное дело. Арестуют ни за понюх табаку...
Степан, не отвечая, выпустил струйку дыма.
– Окаянный ты, из-за тебя теперь ночью не засну. Выгода от твоих награбленных тряпок копеечная!
– Управляющая подошла к выключателю и щелкнула им.
– Обещали сегодня запустить электростанцию. Все керосином пропахло.
– Тихо, бабы!
– насторожился швейцар.
По лестнице спускался новый постоялец. Швейцар подобострастно согнулся перед ним.
– На прогулку изволите? Это-с самое распрекрасное занятие для молодых людей.
– А что, любезный, ресторан далеко?
– Как же-с, совсем рядом, вход за углом. Заведеньице купца Слезкина. Приятного-с аппетита.
Тихон небрежно сунул швейцару рублевку. Тот подобострастно засуетился:
– Мерси. Премного-с благодарен.
– Цену себе знает, - причмокнула Соболева.
– Важная птица, - вторила ей Гоголева.
Степан посмотрел вслед Столицыну и неопределенно хмыкнул.
На площади перед рестораном собралась толпа. Тихон подошел ближе и увидел: люди окружили двух купцов в дорогих шубах. Один из них, постарше, объяснял:
– По городу распространяются слухи, будто мы завезли в магазины большие запасы муки. И будто мы обратились к властям с просьбой расширить свободную торговлю хлебом. Это ложь. Поверьте нам: в склады разгружали алебастр, а не муку. Нет у нас хлеба.
– Паника, господа хорошие, уж не извольте сомневаться, - добавил второй купец.
– Муки кот наплакал.
Стоявший тут же милиционер с красной повязкой на рукаве тужурки обратился к народу:
– Вам все понятно, товарищи, об этой муке? Со своей стороны могу сообщить: комиссариат продовольствия делает все, чтобы не было полной голодухи. На днях завезут нужное количество продуктов. Просили так вам передать. А сейчас расходитесь безо всякого шума.
Ощущение голода Тихон помнил с самого детства. Были дни, когда мать делила между детьми краюху чернушки, намазанную тонким слоем смальца. Но в общем-то Тихону повезло. Его, восьмилетнего, мать отдала в Москву, к зажиточной и образованной родственнице, та определила Тихона в гимназию, а затем и в университет, где он первым шел по всем дисциплинам. Но тетка умерла, и кончить университет не удалось, пришлось вернуться в подмосковный городок.