Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
Кюхельбекер гребанул правым веслом, лодка вильнула. Щепка отлетела от борта и ударила меня по щеке.
Нас подхватило течением, и с каждой секундой мы уходили все дальше.
Бандиты возились у двух других лодок.
— Вас сменить? — спросил я.
— Смени. — Кюхельбекер тяжело дышал.
— Я сам, — сказал Егор.
Он переполз, поменявшись местами, на место Кюхельбекера и принялся грести быстрее.
Мы почти достигли земли, когда первая из двух лодок отчалила от вражеского берега.
Мы
Там уже бегали две фигурки — я знал, что это Пыркин и Партизан. У бытовки, которую я тоже знал по рассказам Егора, стояла женщина, а у самой воды носился Жулик.
— Жулик! — закричала Люся. — Сейчас я к тебе приеду!
В первой лодке, которая уже отвалила и догоняла нас, стоял на носу Веня. Он все так же держал пистолет. И вдруг я понял, что именно сейчас, вот в эту минуту, он убьет Люсю. И вся наша история кончится нелепой трагедией.
Я кинулся на Люсю, свалив ее на дно, и Егор закричал:
— Ой, черт! — И отпустил весло.
Я не стал объяснять ему, что пуля летела в Люсю и я предчувствовал это. Но я не мог остановить пулю в воздухе.
— Кюхля! — крикнул я. — Возьмите весла.
Егор прижал руку к плечу, кровь лилась между пальцами. Люся кинулась к нему, но пользы от нее было ни на грош.
Кюхля безжалостно толкнул Егора в спину, и тот упал на руки Люсе.
— Веня! — закричал я. — Перестань стрелять! Я тебя собственными руками задушу. Понимаешь?
Мой голос пробился сквозь крики, которые неслись с бандитских лодок.
И тут наша лодка ткнулась носом в берег — здесь набережная шла в полуметре над водой. Лодку развернуло. Пыркин и Партизан, ничего не спрашивая, помогли Кюхельбекеру вылезти на берег, вместе с ним вытащили Егора. Затем последовала Люся, которая пыталась поддержать Егора и всем мешала, а затем я выскочил на берег и сильно оттолкнул лодку от берега.
— Ты идти сможешь? — спросил я у Егора.
— Постараюсь, — сказал он.
— Дуся! — крикнул Пыркин. — Салфетки принеси!
— Какие салфетки? — удивилась женщина, которая не отходила от бытовки.
— Белые, чистые. Перевязать.
— У меня голова кружится, — сказал Егор, будто просил прощения.
— Сколько их? — спросил я Кюхельбекера.
— Семь человек. Вооружены.
— У тебя оружие есть? — спросил я Пыркина.
— Ни в коем случае, — сказал тот. — Если найдут, то голову отвинтят. Подтвердите, господин Кюхельбекер. Нам ведь не положено.
Обе лодки противников приближались к берегу. Бандиты кричали и суетились, будто главной их задачей было перекричать друг друга.
— Тогда вам надо в убежище, — сказал Пыркин. —
— Далеко до него? — Я вспомнил, что и в самом деле шесть лет назад они уже там прятались.
— Они же за это всех остальных людей здесь убьют. Вы уйдете с нами, — сказал Кюхельбекер.
— Тогда пошли, — сказал я. — Только уходим все. И все вооружаемся. К счастью, мы живем в каменном веке и технология ничего не решает.
— Как вооружаться? — послушно спросил Пыркин, изможденный человек с лицом алкоголика из интеллигентов, в черном пальто без рукава и в оранжевой измазанной рубахе.
— Там арматура есть! — закричал широкоплечий карлик Партизан. — Мы им покажем, я им за Марфуту припомню.
Я забыл, кто такая Марфута и почему надо припоминать. Но готовность сражаться меня порадовала.
Люся хотела перевязать плечо Егору, но тот ответил ей неубедительно, но достойно:
— Погоди, Люсь, у меня же левое плечо. А сражаюсь я правой.
— Тем более! — настаивала Люся. — Это очень близко к сердцу.
Партизан побежал наверх, к бытовке, — видно, за оружием.
Я думал, как нам лучше воевать. У Вени есть пистолет — правда, я не был уверен, что у него достаточно патронов. У бандитов ножи и сабли. Это более опасное оружие, чем наша арматура или дубинки. Мы как бы представляем различные эпохи в развитии человечества. Мы — троглодиты, они — вандалы.
Если мы будем отступать по горе, они нас догонят, и обороняться на открытом месте трудно. А дойти до театра, сражаясь, просто невозможно.
— Давайте в бытовку! — закричал я. — Все в бытовку.
Так я загнал нашу армию в маленькую крепость, кое-как обшитую железными листами. Но в бытовке окна расположены высоко и в них не пролезешь, а дверь стандартная, ее может защищать один человек.
Егор шагал в гору широко, но его пошатывало. Люся придерживала его, но Егор отстранял ее руку.
Я вытащил из-за пояса нож и понял, что он для меня не оружие.
— Сможете им действовать? — спросил я Кюхельбекера.
— Славное «перо», — сказал министр. — Давай. А ты что, боишься?
Он употребил бранное слово. На его вопрос я ответил положительно:
— Мне проще саблей… или палкой.
— Понимаю, — сказал революционный комкор. — Этому учиться надо. А вот мясники сразу берут «перо» — такие из них разведчики получались, ты не представляешь.
Кюхельбекер был доволен. Ему неприятно было вооружаться палкой времен троглодитов. А кинжал — это уже настоящее оружие.
Незнакомая мне женщина — из обитательниц бытовки — бежала к Метромосту прятаться. Она не хотела воевать. Я подумал, что, знай я получше эти места, наверное, можно было бы оборудовать славные позиции среди бетонных конструкций.