Операция «Хамелеон»
Шрифт:
— Леди и джентльмены, вы можете задавать вопросы, — объявил чиновник, наклоняясь к микрофону.
И Петр почувствовал вдруг, что судорожно вцепился в ручки кресла, словно приготовившись к тому, что сейчас должно случиться: на него надвигалось нечто безликое, жестокое, холодное, страшное своей неотвратимостью.
«Неужели ничего нельзя сделать? — в отчаянии подумал он. — Остановить весь этот спектакль, помешать всей этой скверной истории!»
Ему даже на мгновение показалось, что все это происходит с ним во сне, и он обрадовался: стоит только проснуться —
Петр вздохнул: а ведь он не хуже Глаголева знал, что Гвиания напоминала паровой котел, давление в котором уже приближалось к красной черте взрыва. Знал — и все же рискует оказаться пешкой в чужой игре.
«А что я мог изменить? — думал он. — Отказаться от помощи Стива? Не ездить с Гоке в Общество дружбы? Что должен был делать я, чтобы сейчас не было этой говорильни по телевизору? Чем я виноват, что в жертвы провокации был намечен именно я? Ведь на моем месте мог оказаться любой другой советский гражданин, приехавший в Гвианию!»
— О чем вы думаете, сынок?
Голос Прайса вернул Петра к происходящему. Телеоператор теперь показывал зал и собравшихся в нем людей — черных, белых, африканцев, европейцев, азиатов.
— Прошу вопросы! — повторил чиновник.
— Франс Пресс!
В первом ряду вскочил тучный европеец с густыми черными усами.
— Корреспондент Франс Пресс Робер Деладье. Где сейчас мистер Николаев? Арестован ли он? И почему бы не дать ему самому возможность выступить перед нами?
В зале зашумели. Чиновник самодовольно улыбнулся и постучал пальцем по микрофону:
— Мы ждали этого вопроса, джентльмены. Мы готовы к нему. Мистер Николаев в Луисе, но не арестован. К сожалению, он не может сейчас прибыть сюда. Но мы готовы представить вам человека, который знаком с мистером Николаевым почти с самого первого дня его пребывания в Гвиании, человека, который ездил вместе с мистером Николаевым на Север…
Он помолчал, наслаждаясь напряженной тишиной, наступившей в зале.
— Этого человека вы все знаете.
У Петра перехватило дыхание. Он уже знал, кто сейчас выступит против него. Это должен быть тот человек, чье лицо он видел на рисунке Элинор в Огомошо… Боб. Роберт. Роберт Рекорд.
— Гоке Габойе! — выкрикнул в тишину чиновник. Оператор лихорадочно показывал лица. Растерян Адесанья.
Что-то вроде злорадной улыбки прозмеилось на губах хаджи Имолы. Искаженное ненавистью лицо Димоду. И сонное, равнодушное, даже слишком демонстративно-равнодушное лицо Бора. Прайс налил себе целый стакан виски без воды, безо льда.
— Может, выпьете? Помогает…
В голосе полицейского комиссара Петру почудилось сочувствие. Петр отрицательно покачал головой. Прайс отхлебнул виски.
— Бастард! — буркнул он, глядя на экран. Там события развивались своим чередом.
В холл быстро вошел Гоке. Он улыбался, как кинозвезда.
И сразу наступила тишина. Люди, толпившиеся в проходе, расступились перед Гоке, словно боясь, что он их коснется, и он шел к эстраде по человеческому коридору твердым решительным шагом.
Вот он взошел на трибуну, поклонился публике и сел рядом с чиновником.
— Джентльмены!
Чиновник сделал приглашающий жест рукой. Оператор опять показывал сидящих в зале. Вот он задержался на Димоду… Старик что-то шептал, яростное, беззвучное. А вот и Бора. Он спокоен, смотрит на часы. А его товарищи напряглись, подавшись вперед, рты их полуоткрыты.
— Прошу, джентльмены прессы, — повторил свое приглашение чиновник.
— Юнайтед Пресс. Джейн Браун, — выкрикнула дама в сером строгом костюме. — Мистер Габойе, можете ли вы сообщить нам какие-либо конкретные факты, доказывающие все это?..
Тощей рукой она подняла вверх листок с заявлением министерства внутренних дел.
Гоке самоуверенно улыбнулся:
— Конечно!
Оператор показывал его лицо крупно, во весь экран. Петру казалось, что глаза Гоке вперены прямо в него, и он закусил губу, чтобы не выругаться от ненависти.
Гоке помедлил. В зале стояла напряженная тишина. Чиновник нетерпеливо кивнул, и Гоке заговорил.
— Я не имею лично против мистера Николаева абсолютно ничего, — начал он медленно. — Но я за то, чтобы никто не пытался совать нос в наши внутренние дела.
Голос его набирал силу. Он встал, как привык стоять на трибунах митингов, заученным ораторским жестом поднял руку.
— Под предлогом поисков переписки лорда Дункана с султаном Каруны мистер Николаев поехал на Север, чтобы помочь в организации забастовки. Он пытался установить связи с местными коммунистами. Он был в доме, где они обычно собираются.
— Джим Харрисон, «Голос Америки»! — вскочил с места высокий человек с темной кожей. — Являетесь ли вы агентом контрразведки Гвиании?
— Американский негр, — кивнул на него Прайс.
— Нет, — решительно ответил Гоке и покосился на сидящего рядом с ним чиновника.
Тот одобрительно кивнул.
— Что же заставило вас пойти на… Американец не договорил.
— Политические убеждения, — так же решительно отчеканил Гоке.
В зале кто-то издевательски захохотал. Это был Бора. Чиновник тревожно вскинул голову.
— А были они у тебя когда-нибудь, политические убеждения? — насмешливо крикнул Бора. — Или именно они и заставили тебя стать агентом-провокатором?
— Я прикажу удалить вас из зала! — вскочил чиновник. Зал взорвался. Профсоюзники с грохотом повскакивали с мест.
— Долой! Долой! — яростно кричали они и махали тяжелыми кулаками в сторону эстрады.
Но весь этот шум перекрыл тренированный голос Гоке.
— Если хотите — да! — зло выкрикнул он. — Белые есть белые. Они всегда эксплуатировали и черных, и желтых, и цветных. И чем больше они будут грызть друг другу глотки, тем лучше будет для нас, африканцев!