Операция «Копье»
Шрифт:
— Вот именно! — Кадман воздел указательный палец. — Чтобы сделать выбор, необходимо прежде всего сесть и подумать, какое будущее ты хотел бы видеть для себя и для своих детей. Вот вы, Алексей, каким вы хотели бы видеть будущее нашей страны?
— Нормальным, — отозвался Стуколин. — Чтобы без кризисов, и зарплату вовремя платили. Чтобы всех этих уродов пересажали по нарам, а людям дали спокойно работать и зарабатывать.
— Видите? У вас уже имеется некая позитивная программа. Остаётся только ознакомиться с программами кандидатов в президенты и проголосовать за ту, которая наиболее соответствует…
— А толку? — вмешался в беседу Лукашевич. — Они все одно и то же обещают, и все обманут. Сегодня
— Ну и не нужно голосовать за тех, кто обманывает.
— Вот мы и голосуем за полковника, — сказал Стуколин, — потому что он до сих пор не обманывал.
— Так он ничего и не обещал!
— А вообще мысль интересная, — заметил Громов, и все посмотрели на него. — О будущем. Мы действительно об этом мало думаем и говорим, но я уверен, что у каждого есть своё видение будущего. Причём, вполне определённое — мир, в котором ему хотелось бы жить. Есть, наверное, и мрачные миры, хотя те, кто мечтает об этих мирах, вряд ли считают их мрачными.
— Не знаю, — сказал Лукашевич, — может быть, это я один такой тупой, но, честно говоря, я себе никакого мира будущего не представляю.
— Но ведь вам наверняка чего-нибудь хочется? — попробовал направить его Кадман. — Чего-то вам не хватает?
Лукашевич пожал плечами:
— Всего мне хватает. Любимая жена, приличный заработок…
— «Что ещё нужно, чтобы встретить старость?» — процитировал, хохотнув, Роман.
— Тогда объясните мне, — попросил Антон вкрадчиво, — почему вы оставили любимую жену, забыли про свой приличный заработок и оказались здесь? Чего вы ищете в этой сомнительной экспедиции?
— Уж сразу и «сомнительная», — буркнул Губанов, но на него никто не обратил внимания.
— Не знаю, — Лукашевич задумчиво улыбнулся. — Наверное, я просто хочу, чтобы нас уважали.
— Кого это «нас»?
— Нас! Русских. И чтобы уважали мою страну.
— Ага, — кивнул Антон. — Мне всё ясно. Типичные имперские амбиции.
— Эй, писатель, — решил вставить своё грозное словечко Золотарёв. — Ты говори, да не заговаривайся.
Кадман не испугался.
— Ну как вы понять не можете?! — воскликнул он. — Никто нас уважать не будет до тех пор, пока мы сами себя уважать не научимся. И никакие секретные экспедиции, никакие вооружённые силы, никакие ядерные и прочие дубинки этого положения не изменят!
— А мы, значит, себя не уважаем?
— Если голосуем не головой, а другими частями тела, то да — не уважаем.
— Слушай, Кадман, а ты вообще русский? — осведомился Золотарёв с подозрением. — Фамилия у тебя какая-то странная.
— Нормальная у меня фамилия, — Антон поправил очки. — И намёки ваши в данном контексте совершенно неуместны. Хотя и многое объясняют.
— Что, например?
— Что вы из тех людей, кому нужна империя ради империи, а не ради людей, которые её населяют.
— Много ты понимаешь, сопляк!
— Ты тоже за языком последи, — урезонил капитана Роман. — А то не посмотрю, что ты весь из себя боевой пилот.
— Ладно вам, — Золотарёв, кажется, и сам понял, что погорячился. — Писатель сам хорош. Не понимает, блин, простых вещей.
— Я не блин, — тут же сказал Антон. — я Кадман.
Все заулыбались. Накал дискуссии сразу снизился, и Золотарёв смог продолжить:
— Вот ты говоришь: империя для людей. А я говорю: не может быть империи для людей. Если при строительстве империи ориентироваться на волю отдельных человеков, получится не империя, а цыганский табор — вроде того, что сейчас всякие там «реформаторы» построили у нас. Я вообще не понимаю, что это такое — демократия? Все равны? Почему меня уравнивают с каким-то бомжом подзаборным? Или с дебилом-переростком, у которого все мозги давно отшиблены в пьяных драках? Им, понятно, империя
— Потому что это основное правило игры, — смиренно объяснил Кадман.
— Да не хочу я играть ни в какие игры! — заявил Золотарёв. — Не мальчик я уже, да и какие игры тут могут быть, когда речь идёт о нашем с вами будущем?
— Кстати, возвращаясь к тому, с чего мы собственно начали, — сказал Громов, — каким ты, Сергей, видишь наше будущее? Точнее, каким ты хотел бы его видеть?
— Уж, конечно, без этой вашей хвалёной демократии. Каким я вижу будущее? — он на несколько секунд задумался. — В первую очередь я отменил бы эту идиотскую избирательную систему. Равенства захотели? Чтоб, значит, каждый дебил и алкоголик мог в президенты выбираться? Не будет вам равенства. Ввёл бы шкалу. То, что ты родился, вырос и закончил среднюю школу, ещё ничего о тебе не говорит. О твоих родителях говорит, но не о тебе! Потом сдаёшь экзамены в институт или идёшь в армию. Ага, выбрал себе путь и доказал, что справляешься — получи своё избирательное право величиной в один голос. Закончил институт и пошёл в аспирантуру, отслужил два года срочной и пошёл в военное училище — получи ещё голос. Защитил диссертацию, дослужился до лейтенанта — ещё один голос. Сделал открытие, повоевал в «горячей точке» — ещё голос. И так далее. А в политику можешь идти, только набрав определённое количество голосов. Сотня есть — имеешь право выдвигаться в депутаты Государственной Думы, ещё больше — в президенты.
— Но при такой системе голоса будут элементарно продаваться и покупаться, — намекнул Кадман.
— А вот и нет! — торжествующе объявил Золотарёв. — Во-первых, голоса нельзя будет продавать или покупать. Во-вторых, периодически будет проводиться переаттестация, невзирая на чины и заслуги. Если окажется, что человек не соответствует своей должности, значит, нужно провести расследование, кто ему голосов прибавил и на эту должность поднял. Если факт коррупции удастся доказать — смертная казнь и для взяточника, и для взяткодателя. И потом, не забывайте, что все ключевые должности остаются выборными, и победить вы сможете только в том случае, если привлечёте на свою сторону как можно больше грамотных и опытных людей, а не бомжей, голоса которых можно сегодня за рубль купить.
— Ну а как быть с остальными? — поинтересовался Роман. — Не все, наверное, смогут в институт или в армию пойти. Кто-то ведь должен и у станка стоять, и улицы подметать, и канализацию чистить…
— Я же говорю, равенства не будет. Но по большому-то счёту, этим людям, что улицы метут, да дерьмо разгребают, избирательное право и не нужно. Они всё равно им не пользуются. Во время выборов посмотри: кто-то на дачу умотал — в грядке ковыряться, кто-то с утра за пивом сбегал и до вечера похмеляется, кто-то вообще забил болт, будто его это не касается — зачем им голоса? Зачем нам их голоса? На самом-то деле им не избирательное право нужно, а чтобы зарплату вовремя платили, да в магазинах жратвы и шмотья было вволю по доступным ценам.
— Технократия какая-то получается, — подытожил Роман.
— Ничего подобного! — немедленно встрял Кадман. — Технократия — это власть специалистов, а то, что нам нарисовал товарищ капитан, — это кастовая система. В этом его «будущем» человек, однажды оступившись или не добрав баллов на аттестации, попадает в парии и уже никакими силами из клоаки не выберется. Система эта на самом деле душит любую инициативу, любое новшество. Возьмём, к примеру, Королёва. Сергея Павловича. Знаете ли вы, сколько у него ракет на стартовом столе взорвалось, прежде чем первый спутник в космос отправился? А по предлагаемой нам системе его после первого взрыва в дворники услали бы, и не было бы никакого спутника!