Операция «Моджахед»
Шрифт:
Вот поэтому и «покрысятничали» немного на месте происшествия. Извините за скверные манеры — увы, у нас всегда всё происходит именно таким образом...
С блокнотом получилось нормально. Серёга, разобравшись в записях, передал номера, позывные и шифровальную таблицу своему шефу, полковнику Лаптеву. Уже через полчаса отделение РЭБ (радиоэлектронной борьбы) подсело на эти номера и начало активное прослушивание (естественно, несанкционированное). Глядишь, какая-то польза будет:
пока поймут, что к чему, может быть, сболтнут что-то лишнее. От чекистов разведчики, разумеется, таких
С кассетой всё вышло не так гладко. Была на той кассете натуральная порнуха — перед Лизой неудобно. Два фрагмента по три минуты, жестокое изнасилование в извращённой форме. Судя по всему, всё это безобразие переписали с других кассет, на которых было заснято полное действо. Оба фрагмента начинались неожиданно, отображая самый разгар буйства мужской плоти и девичьих страданий. Насильников оператор старался не цеплять, фокус сосредоточения — на жертве. Несколько крепких рук, удерживающих рвущееся на волю девичье тело, искажённое гримасой жуткой боли лицо — крупным планом, душераздирающий стон на фоне страстных вскриков самца, попавшего в кадр лишь наполовину — снизу... И вкрадчивый голос за кадром:
— Вот так развлекаются некоторые чеченские девушки. Посмотрите, как это делает Халида Бабаева из Курчалоя. Первая брачная ночь, а такое вытворяет...
Комментарий на русском, практически без акцента.
Во втором фрагменте всё было примерно то же самое, плюс возбуждённая перебранка на арабском: кто-то командирским голосом требовал, чтобы крепче держали и ниже голову нагнули (Серёга переводил) — жертва сильно сопротивлялась. Да, девушка была другая, представлена как Земфира Музаева из Цоцин-Юрта. Та самая вторая шахидка, ходячая бомба, до поры припрятанная на сопредельной территории ловкими мерзавцами.
Ну вот, спасибо, назвали фамилии, и кто откуда. Можно вроде бы работать, однако...
Лицо немного подкачало. Лицо Земфиры получилось неважно, а если честно, не получилось вовсе — по крайней мере, для оперативной надобности. Отксеривать такую фотку на ориентировку просто бессмысленно. Люди с такими лицами по улице не ходят. Потому что это не лицо, а маска ужаса. Черты настолько искажены, что узнать могут разве что самые близкие родственники, знакомые с жертвой с момента рождения. Поди, опознай дивчину по этой маске.
Больше на кассете ничего не было. Безо всяких прений определились: это чистейшей воды компромат, более ни на что плёнка не годна. Каждый член команды здесь не первый год, все прекрасно знакомы с особенностями менталитета горцев. Это в России данную запись можно использовать в качестве обвинительного материала против насильников, а здесь... Если показать такую кассету в родном селе девушки, её тотчас же забьют камнями, а семья её будет покрыта чёрным позором до седьмого колена. Спустя сто лет будут вспоминать: а, это те самые Музаевы? Ну-ну...
Вот так всё просто, дорогие мои. Месть за убитых русскими оккупантами мужей-моджахедов здесь совершенно ни при чём, это всего лишь красивые лозунги. Несчастная молодая женщина — по сути, ещё девчонка, не успевший расцвести ребёнок, воспитанная с ног до головы по законам своего
Вопрос: зачем кудряш таскал с собой это безобразное порно? Маньяк, что ли?
— Это кнут, — с ходу определился умный Костя. — На всякий случай. Для преодоления синдрома «отвязывания». Девчонок изъяли из привычной среды, под влиянием новой обстановки они могут почувствовать себя людьми, начнут надеяться на какие-то чудесные странности, способные уберечь их от страшной участи... А тут на тебе, гадина, не забывай... Да, это кнут. Чтобы на последнем этапе не было сюрпризов. Человек ведь как устроен: он до последнего надеется, что всё утрясётся, а умирать в семнадцать лет, когда вся жизнь впереди, — это просто чудовищно...
— Спасибо, Женя, — Лиза благодарно сжала ручищу Петрушина.
— Всегда пожалуйста, коллега, — Петрушин приятно порозовел и стукнул себя подбородком в грудь. — За ваше доброе слово я их — штабелями...
Никто не спрашивал, за что спасибо. Все понимают друг друга с полуслова. В данном случае — спасибо за критическую оперативную ошибку. За то, что убил на месте негодяев, причастных к такому злодеянию. Основных свидетелей, которые могли дать весьма ценные показания и вывести на вторую смертницу. Что поделать, у Лизы тоже своя точка зрения по данному вопросу.
— Негусто, — посетовал Иванов. — До Музаевых мы доберёмся, это не проблема... но что это даст? Наверняка уже полгода как выдали дочь за араба, и понятия не имеют, где она сейчас. Разве что фото нормальное можно взять...
— Это Абу, — безапелляционно заявил Серёга, ещё раз прокрутив второй фрагмент.
— Лиц на плёнке нет... Как определил? — заинтересовался Иванов.
— Тут этих Абу — как на сучке блох... — буркнул Петрушин.
— Абу Симбел? — проснулся Глебыч, вспомнив популярный бальзам своей молодости. — Хорошее дело. С водкой мешать — зашибись...
— Это тот самый Абу, вы знаете, о ком я, — упёрся Серёга. — Абу-аль-Джабир. Лиц нет, это да... Но голос его. Это именно он командует: держите крепче, голову пригните.
— Как бы я хотела с ним встретиться, — Лиза сузила глаза и бережно поправила кобуру с пистолетом. — Ох, как бы я этого хотела...
Сомневаться в Серегином заявлении не стали, приняли на веру. Лейтенант, ещё не будучи в команде, при невнятно упомянутых обстоятельствах имел личный контакт с этим пресловутым Абу. Видел в метре от себя, слушал речь — переводчиком работал на каких-то переговорах. У лейтенанта великолепная память и, ко всем прочим достоинствам, абсолютный музыкальный слух. Так что запросто мог узнать.