Операция «Моджахед»

Пучков Лев Николаевич

— Шакалы... — взвыл было Зелимхан, лапая кобуру. — Я вас...

И не успел ничего больше сделать: Петрушин хлопнул парня ладонью в лоб, опрокидывая на спину — тут сидевший у входа Вася подоспел — и они вдвоём моментально спеленали Костиного собеседника стропой, один тур пропустив под горло.

Спустя несколько секунд Зелимхан лежал на полу, лицом вниз, судорожно разевая рот и хрипя — стропа не давала возможности не то что крикнуть, даже дышать нормально.

— Ослабили бы немного, — пожалел пленника Костя. — А то ведь задохнётся.

Немного ослабили. Зелимхан чуток продышался, поднял голову и разинул было рот, чтобы выразиться.

— Хоть слово вякнешь, запихаю

в рот сало, — предупредил Петрушин, красноречиво тряхнув своим тощим вещмешком. — Просто лежи и слушай. Тебе же сказали: ответил на один вопрос, потом только слушай, и всё тут.

Зелимхан закрыл рот, повернул голову к Косте неудобно вытянув шею и ненавидяще уставился на него. Во взоре чеченца плескался мучительный крик: я знал! Знал, что этим всё кончится...

— Вернёмся к нашему рассказу, — как ни в чём не бывало продолжил Костя. — Я буду говорить, отвечать не обязательно, ты только слушай. Жека, проследи, чтобы он не орал.

— Да че тут следить... — Петрушин достал из рюкзака завёрнутый в тряпицу шмат сала и положил рядом с головой Зелимхана. — На, нюхай. С чесночком!

— Нет, так усугублять мы не будем, — покачал головой Костя. — Мы ведь не омонистые хулиганы... А ты засунь ему в рот свою косынку. Он сейчас орать будет. Вдруг Рашид услышит...

— Он её обслюнявит, — Петрушин недовольно поморщился. — И с чего он будет орать? Думаешь, совсем дурак?

— Будет, будет, — пообещал Костя. — Ты засунь, я потом тебе её постираю.

— Ладно, — Петрушин в три приёма соорудил из своей многофункциональной косынки кляп и запихал его в рот пленника.

— Ммм!!! — Зелимхан отчаянно завертелся, пытаясь освободиться от кляпа. — Мммм!!!

Да уж, куда там. Знал бы он, каков опыт обращения Петрушина с пленными. У такого не забалуешь.

— Отлично, — похвалил Костя — А теперь оттарабаним его в попу. Серёга, доставай камеру. Будем снимать.

Однако! По-моему, у коллеги пунктик в данном вопросе. Судя по всему, та дрянная кассета окончательно подорвала его и без того расшатанную нервную систему. Нет, когда он такое сказал Рашиду — насчёт арабов, я понял. Это было в тему, надо же было мужика как-то обнадёжить, вывести из прострации... Но так поступать с Зелимханом? С единственным человеком, который может вывести нас на Абу? По-моему, тут он малость...

— А кто будет? — деловито поинтересовался Петрушин, внимательно посмотрев на Костю и уловив в его взгляде некую рациональную идею.

Пленник наш замер на полу, весь обратившись в слух. Костя подошёл поближе, лица его он не видел и теперь изо всех сил выгибал шею, пытаясь поймать взгляд психолога.

— Ты, потом я, — буднично ответил Костя. — За пятнадцать минут как раз успеем. Серый будет снимать. Ну что, поехали? Серый, мотор!

Я тоже кое-что понял, расчехлил свою портативную камеру и навёл объектив на Зелимхана. Петрушин навалился сверху и принялся сдирать с него штаны.

— Мммм!!! — Зелимхан начал извиваться, как тот угорь, и отчаянно мычать, его налившиеся кровью глаза вылезли из орбит и, казалось, сейчас лопнут. Взгляд чеченца стал безумным... — Ммммммм!!!

— Стоп мотор, — тихо скомандовал Костя.

Петрушин послушно слез с Зелимхана и оставил в покое его драгоценную задницу. Костя присел рядом с пленником, повернул его на спину, и уставившись прямо в глаза, сверху вниз, принялся негромко вещать:

— Судя по всему, так с тобой до этого не обращались? Ты, видимо, даже и предположить не мог, что с мужчиной, воином, кто-то попробует поступить таким вот образом... Ты бессилен что-либо сделать сейчас, верно? Ты, здоровый и крепкий мужик, с солидным боевым опытом... А сейчас я тебе расскажу

про Земфиру. Её отдали замуж за араба, я тебе уже говорил. В первую брачную ночь пятеро здоровенных мужиков ворвались к ней в спальню. Абу возглавлял всё это безобразие. Он там командует, чтобы голову держали, чтобы положили поудобнее — короче, узнали его... Ну и вот. Драли её во все дыры, и снимали это дело на камеру. Нет, она не была связана, как ты сейчас. Но она была так же бессильна что-либо сделать, потому что она всего лишь юная девчонка, слабая и беспомощная, а это были опытные воины. Каждый в одиночку может справиться с тремя взрослыми мужчинами. Вот так... А потом её кололи наркотой, чтобы она не вскрыла себе вены и не повесилась. И ей всё время показывали эту дрянную запись. Чтобы не подумала, чего доброго, что может удрать от них, сбежать обратно к своей семье. К своему могучему брату, который мог бы отомстить этим ублюдкам... Потом, когда она окончательно превратилась в животное, на неё надели пояс со взрывчаткой и послали взорвать автобус в Моздоке... Знаешь, я думаю, что она всё же не окончательно превратилась в животное, что-то человеческое в этой несчастной девчонке осталось. Потому что этим ублюдкам зачем-то понадобилось тащить в Моздок ту мерзкую кассету, которую мы сняли потом с мёртвого араба. Видимо, в последний момент заартачилась, робко вякнула — я не скотина, я человек, нельзя со мной так... А они ей — на, смотри, скотина. Ты не человек, нет тебе места в этом мире... Ну и взорвалась она, куда тут денешься...

По щекам Зелимхана текли слёзы, плечи мелко подрагивали... Что за месяц такой, урожайный на плачущих нохчей? Сначала Рашид, теперь вот Зелимхан... Я их, плачущих, до этого вообще ни разу не видел. Кремень-мужики, умрут во благо джихада, слезинки не проронят...

— А мы, дураки, взяли и показали эту кассету Рашиду... — продолжал Костя, осторожно вытаскивая кляп изо рта пленника. — Не потому, что садисты, вовсе нет... Просто нам надо было поймать этих ублюдков и без почестей предать их земле. Просто другого выхода не было... И ты знаешь, Рашид теперь тоже хочет их поймать. Всех пятерых — их там было именно пятеро... Потому что, пока он не сделает этого, он не сможет смотреть в глаза своим соплеменникам. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду...

Зелимхан задыхался от рыданий, его сильное тело дёргалось, как от ударов током. Жестокий, конечно, человек, наш Костик... Но, думаю, если бы он начал рассказывать это просто так, без «демонстрации технических возможностей», эффект был бы несколько иной. И зря он усомнился в отношении Зелимхана к нашему абреку. Теперь видно, что боль боевого брата, когда-то спасшего ему жизнь, тот воспринимает как свою собственную...

— Теперь ты знаешь, что имел в виду Рашид, когда сказал, что Абу для него не просто кровник, — Костя кивнул Петрушину — тот одним движением распустил морской узел и снял с пленника путы. — Теперь ты понимаешь, почему он не мог объяснить тебе, что именно у него с Абу.

Зелимхан сел и принялся вытирать лицо руками. Плечи его продолжали вздрагивать. О том, чтобы застегнуть ремень, парень даже и не подумал, как-то забыл про такую безделицу.

— Ну, скажи нам что-нибудь, — выдержав небольшую паузу, попросил Костя.

Зелимхан молчал. Спрятал лицо в ладони, сидел на месте и тихонько раскачивался из стороны в сторону. Как будто в транс впал.

— Ну, ясно с тобой, — буркнул Костя. — Видимо, зря мы всё это затеяли... Пусть Рашид и дальше прячется в степи и боится встречи с любым своим земляком... Извини, что так жёстко обошлись. Думали, польза будет. Всё, пошли, ребята. Не хера нам тут делать. Надо дотемна к площадке поспеть...