Операция МРГ
Шрифт:
– А может вы нас срисуете? – вдруг предложил Иосиф.
– Нет, нет, нет, – запротестовала Нина, – меня не надо.
– Толян, – профессор уставился мутным взором в лицо художника, – дама не уверена, что ты хорошо рисуешь.
– Он не в форме, – мама закончила жевать, – если хотите идите в вагон ресторан, мы будем отдыхать.
– Да мы сейчас тоже спать ляжем, – профессор положил руку на колено Нинэль, – так ведь Нинок?
– Безобразие, – мама посмотрела на сына, – прошу освободить кровать.
Обнявшись, пара вышла перекурить. Мама с силой ударила подушку с боку, один раз снизу. Сын снял брюки и юркнул под одеяло.
– Обратно полетим самолетом, – решила мама, выключая свет.
Сон
– Торопыжка, – погладила его по голове Нина, и стала опускаться по его телу в низ.
Засунув голову под его рубаху, она стала целовать. Толян не верил своим глазам. Он даже развернулся удобнее, что бы видеть происходящее.
– Это переходит все границы, – Елизавета Антиповна вскочила как ужаленная, – устроили из вагона публичный дом.
– Пошли ко мне, – женщина стала карабкаться на верхнюю полку, наступив на живот Толика.
Елизавета Антиповна подбежала к обители проводников. Отворив без стука дверь, она ошалело уставилась на голый зад. Мужчина восточного типа, повернул голову.
– Занято.
– Вы из какого купе? – спросила проводница, слегка сдвинув ноги.
– Безобразие, – Елизавета Антиповна хлопнула дверью.
За окном мелькали столбы и деревья. Неподалеку струилась река. Одинокий баркас бороздил отмели, ища косяки с рыбой и раками. Разрушенные дома, ржавеющие останки комбайнов, оставались позади, словно приговор. Елизавета Антиповна, концентрировала в себе силы. Решение уехать в Венецию, пришло в голову сразу, как только они с сыном решили найти бесценные произведения. Мечта ездить в магазины на шлюпках, не давала ей покоя все годы с момента наводнения, пережитого в детстве. Осталось только продать картины, которые лежат в укромном месте, купить домик на берегу канала. Нанять гондо…гонда, – запнулись мысли, – мужчину с веслом. Развить галлюцинации ей не удалось, появилась проводница.
– Мужа встретила, – улыбнулась она, – даже дверь не успела закрыть.
– А если бы ребенок зашел? – возмутилась Елизавета Антиповна, – что бы он подумал?
– Чей ребенок? – проводница оглянулась по сторонам.
– Да какая разница чей, … может быть Ваш. Может он тоже, как и муженек случайно объявится. А тут Вы не известно чем занимаетесь.
– Ну, так получилось, что ж теперь. Неужели у Вас таких порывов не было.
– Держите свое либидо в руках.
Выяснив все отношения, но забыв о своих вопросах, Елизавета Антиповна уже было рванула дверь, но вдруг ее словно ударило током. Поправив голову, расправив кофту, подтянув чулки, она чинно растопырила купе. Картина которую дама застала, впечаталась в ее мозгу на долгие годы оставшейся жизни. Ее сын, ее кровинушка, словно собака, лакал между ног Нинэль, сама же Нинэль играла на флейте Иосифа Ильича. Иосиф Ильич стоял и читал газету сосредоточенно. Когда дверь открылась, он кивком головы поприветствовал мамулю и продолжил чтение. Сын маму не поприветствовал ни как. Нинэль слегка стонала, но ни одной головы из рук не выпускала, и на появление старушки отреагировала своеобразно – обхватив ногами тело сына.
– А ну-ка…, – не зная, что сказать дальше крикнула Антиповна, – хватит.
Сын, услышав знакомые позывные, решил оторваться. Однако Мюнхгаузену было гораздо легче, выдернуть себя за волосы из болота, чем Анатолю вырваться на свободу из чрева Нинэль.
– Отдай сына, – с этим криком, мама стала разгибать парализованные похотью ноги девицы.
– Ваш чай, – проводница, решив загладить вину, с улыбкой открыла дверь.
Ее рот отворился
– Ну вы блин даете, – калитка с треском закрылась.
– Это не я! – крикнула мама стене.
Глава 8
Цитадель искусства, в эпоху упадка нравственности и полетов на Марс робота
Когда ни будь, может даже очень скоро. Люди перестанут торговать старыми вещами, предпочитая приобретать новые. Когда ни будь, не знаю как скоро, но нам с Вам не важно будет, что висит, стоит, лежит перед нами, натуральная вещь или копия. А в музеях, частных коллекциях будут висеть не отремонтированные полотна, а добротные имитации. Согласитесь, если это красиво, и представляет собой определенную художественную, или если это гипс или масло, то и материальную ценность, то берите и любуйтесь. По количеству музеев на рыло, наша страна уступает лишь Замбии, где проживает двести человек и где находится один музей под открытым небом в виде священной поляны. Добрища в наших музеях много, и оно безусловно, принадлежит народу. Правда я пока не знаю какому именно народу, ибо смотрим мы их наравне со всеми. Скорее всего культурные ценности, как и нефть и газ, как алмазы и пушнина, как золото и ластоногие киты, принадлежат третьему измерению. Санкт-Петербург, сам по себе уникален. Именно там Ленин охмурял народ, и носил по набережной Невы бревна, и именно там, под крышей Смольного, на стрелу собрались все одиннадцать девственниц России. Именно там сидит на зеленом коне Петр-1, именно там разводят мосты и жителей. Именно там родился величайший писатель нашей родины, Дмитрий Виноградов и кто-то еще. Все это именно там.
– Министерство культуры, – чинно одетый господин, махнул корешком удостоверения перед билетером Эрмитажа, – по указанию Пиотровского, для изучения качества хранения. У Вас жалобы, предложения есть?
– У меня? – женщина надорвала билеты у двух негров и одного вьетнамца, – нету.
– Уборка помещений в норме? – он протянул барбариску.
– Метут, – женщина помогла слепому пройти сквозь турникет.
– Пыль – бич музеев, – с этими словами мужчина, махнул портфелем, и нахмурив брови двинулся в направлении ценностей.
– Надо выдавать шерстяные туфли и варежки, – поздно сообразила бабуля, – иначе все полы сотрут каблуками и экспонаты залапают, изверги.
Изверги, словно садисты, шли и шли, шли и шли. Эстонцы и грузины во главе с Кушанашвили, Эдита Пьеха с мужем и любовником, имеется ввиду любовником мужа. Делегация парламента Шотландии в сопровождении геев Питера. Преподаватели детского дома с двумя питомцами. Работники госцирка без животных. Негры в белом и белые в черном. Одним словом люди в Эрмитаж шли. Импозантный мужчина, будучи представителем культуры, шел как и положено хозяину. Не обращая внимания на сотни раз виденные ценности, он прошмыгнул мимо ваз, монет и другой мелочевки. На втором этаже немного задержавшись возле царской кареты, которая в свое время была на уровне шестисотого Мерседеса, он подтянул шнурки. Заметив одинокого лаосца, фотографирующего зал, мужчина решительно направился к нему.
– Экскьюзми…ноу фото….ноу…
– Извините, я вас не понимаю, – якут обошел тело и продолжил съемки.
– Развели…демагогию, – накинулся он на старушку охраняющую зал, – все нормально?
Старушка в наутюженном костюмчике из твида и крепдешина, встав по стойке смирно, хотела что-то сказать, но пока собиралась, начальник уже ушел.
– Вы билет покупали? – налетела бабушка на якута, – снимаете как у себя дома! Где билет на съемку?
– У нас в Якутии, каждый может снимать внутри краеведческого музея любые вещи, – стал объяснять ей турист, – и зубы мамонта, и клык моржа, и пейзажи стойбищ оленеводов…