Операция «Остров Крым»
Шрифт:
– Девятая бригада.
– Ка-кая, на хрен, девятая? Вышку должны были мы занимать! Восьмая! У меня приказ!
– У меня тоже.
– Совсем охренел ваш Горобец.
– Гравец, – поправил Верещагин.
Прибывший старлей немного успокоился.
– Ладно, Верещагин, где там твоя машина? Пошли, свяжемся с твоим начальством. Обсудим ситуацию.
– Машина улетела.
– Так вас сюда еще и по воздуху забрасывали?
– Чего только штабы не придумают, лишь бы друг другу свечку вставить.
– Так как же вы…
– Из аппаратной. Пошли.
Старлей
– Что у тебя за рация, Верещагин?
– У местной охраны взял, – Верещагин снял с пояса «уоки-токи» и нажал на кнопку. – Хороша штучка?
Они подошли к двери аппаратной.
– А чего это у вас на полу пластик развернут?
– Не знаю, местные, наверное, что-то красить собирались. – Верещагин поднес «уоки» к губам:
– Кашук, открой.
В замковом механизме щелкнуло. Лже-спецназовец взялся за громоздкую ручку, повернул ее вверх и потянул дверь на себя.
Одновременно он сделал шаг влево, оказавшись между открывшейся дверью и стеной. Правая рука скользнула в кобуру и появилась оттуда с довеском.
А где твой черный пистолет? А вот он, мой черный пистолет…
«Стечкин», славный силой и точностью боя.
Было слишком поздно хвататься за оружие. Доли секунды хватило Кашуку и Хиксу, чтобы нажать на триггеры укороченных «калашей». Что бы Томилин ни говорил об АК-74У, но свою задачу они выполнили. Двое спецназовцев повалились на пол, срезанные пулями.
Верещагин выстрелил еще раньше. Старший лейтенант не успел даже понять, что же случилось.
Полсекунды Арт потратил на то, чтобы посмотреть в лицо убитого им человека.
Удивление и обида, угасающие в еще влажных серых глазах. Вопрос.
«…Почему я?»
Верещагину уже приходилось сталкиваться с этим вопросом. Внезапная лавина, отек легких, вылетевший крюк.
«…Почему я?»
Все запомнили смерть главкома ВВС. Смерть страшную, публичную и нелепую, но во многом – случайную.
Очень немногие узнали о смерти старшего лейтенанта спецназа ГРУ Виктора Чернышова.
И тем не менее, именно с этой смерти нужно начинать отсчет дней войны. Именно старшего лейтенанта и двоих его солдат убили преднамеренно, беспощадно и быстро.
Именно с этой минуты ничего изменить было нельзя.
Полковник Волынский-Басманов, командир Марковской дивизии, как раз скрашивал себе тяготы домашнего ареста, обедая с майором Жоховым, начальником штаба 161-го парашютно-десантного полка, когда в гостиную вошла жена князя Элен и тихонько сообщила супругу, что погиб главком ВВС.
Князь получил тяжелое наследство. Чемодан без ручки, внутри которого тикает бомба с часовым механизмом. Короче говоря, командир Марковской дивизии полковник Волынский-Басманов согласно боевому расписанию получил верховное командование.
Вот только этого ему и не хватало. И без того полно проблем: унизительный домашний арест, этот уже напившийся майор, шаткая ситуация… Одно подозрительное слово – и князь отправится на гарнизонную гауптвахту.
Н-да, конечно, лучше было бы, останься здесь советский командир полка, а не его начштаба. Тот набрался уж как-то очень быстро, скучно и безобразно. Командир, майор… Белов? Нет, Беляев… да, Беляев! – показался князю разумным молодым человеком. Контакт с ним пригодился бы. Интересно, он женат? Можно было бы даже, например, выдать за него младшенькую, Ивонн… Или средненькую, Арлетт… Или даже старшенькую, Полин… Дочерей у полковника было достаточно, чтобы завести полезные связи во всех слоях крымского высшего света, но раз такой поворот – то и в СССР наверняка есть своя «аристократия», среди которой ценится истинно дворянское происхождение.
Матримониальные планы отвлекли его, и некоторое усилие потребовалось, чтобы вернуть мысли на прежнюю, тревожную дорожку. Случай с главкомом – это повод к войне. И если где-то отыщется горячая голова, которая воспылает местью… Да, тогда новоявленному командующему не поздоровится.
Лучше забыть, решил он. Жена мне ничего не говорила, а если и говорила – то я не слышал.
– Еще кусочек пулярки? – спросил он у майора Жохова.
– Давай, – согласился начштаба.
– Мы не можем брать пленных, Гия…
– О, черт! – простонал сквозь зубы Козырев… – Ой, да что ж ты делаешь!
Хикс делал то, что был должен делать: срезал с него брюки, чтобы как следует наложить повязку на рану, которую Верещагин по причине спешки просто прижал перевязочным пакетом. Голая спина штабс-капитана блестела от пота, как и побелевший лоб Володьки. Анальгетик, видимо, еще не подействовал, ничего не попишешь – кровь нужно остановить, каких бы мучений это Володьке ни стоило. А кровь течет, как будто губку выжимают, и перевязочный пакет уже пропитался насквозь, и руки Хикса в ней по самые запястья…
Здесь все делали то, что должны были делать. Один Георгий не знал, куда девать взятого в плен спецназовца.
Вслед за Артемом он вошел в здание административного корпуса.
– Помоги мне притащить это кресло в генераторную, – сказал ему Верещагин.
– Ты что… – не понял Георгий, – ты собираешься положить Володьку ТАМ?
– Есть другие предложения?
– Здесь! В комнате отдыха! В любом из кабинетов!
– И как ты объяснишь советским, почему он ранен? С кем, по-твоему, мы перестреливались?